Неонацисты избегают каких-то терминов и формулировок, но идеи свои все равно выражают. Если же начинается расширительное применение закона, оно легко превращается в произвольное, что свойственно государству полицейскому. Тогда это законодательство становится вредным и опасным.
Замаскированный нацист всегда опаснее открытого. И для общества лучше, чтобы все видели: вот это нацисты. Иначе они будут проникать во вполне здоровые общественные структуры и незаметно отравлять их своим нацистским ядом.
Иначе мы можем просто не заметить, как они проползут к власти. Поэтому запрещать неонацистские организации только потому, что они неонацистские политически нецелесообразно. И «Mein Kampf» надо не запрещать, а включить в обязательную школьную программу. Чтобы показывать: смотрите, дети, вот что такое нацизм. И если вы сегодня от какого-нибудь политика услышите вот это, вот это и вот это, умейте видеть, откуда уши растут.
Закончить я хочу повторением того, о чем мне уже приходилось говорить два года назад:
«Послевоенные европейские законы, запрещающие открытое выражение нацистских взглядов, были возмездием, основанным не на праве, а на коллективной политической воле победителей. Они имели право на существование в мире, в котором люди помнили непосредственно виденные ими неостывшие горы человеческого пепла. И то, что фашизм есть абсолютное зло, могло считаться в этом мире истиной, не требующей доказательств.
Но «ялтинского мира» больше нет, хорошо это или плохо. И в нашем «прекрасном новом мире» каждому новому поколению придется с нуля доказывать, что фашизм — это зло. Вот только современные борцы с фашизмом подразучились это делать. Запретительные законы не способствуют сохранению спортивной формы. И в современном мире они лишь рудимент ушедшей эпохи».
7 апреля 2014 г.
По правде сказать, они это заслужили. Коммунисты. Во всяком случае, постсоветские. Во всяком случае, те из них, кто претендует на преемство от КПСС. От дохрущевской КПСС. Хрущев для них — уже предатель. Те коммунисты на Западе, которых сталинские преступления действительно ужаснули, логически пришли к пересмотру своего отношения к советской модели, советскому опыту как таковым. Даже без Сталина. Стремление любым способом оправдать советскую тоталитарную империю логически привело постсоветских коммунистов к полной реабилитации сталинщины.
Что им помешало сказать, что эксперимент был в принципе ошибочен? Что здание возводилось на изначально порочной основе? Или это именно то, к чему стремились? Что им так дорого в советской империи?
