обессмертив себя на все времена. Прилетевшая по тревожной шифрограмме высокая комиссия из Москвы будет срочно решать, что делать — отдельно с «Бураном» и отдельно с солдатом. «Буран» взлетит с корявой надписью на борту, а солдата выпрут из комсомола. (http://buran.ru/htm/firstext.htm
)Наша караульная смена запаздывала, мы не рассчитали с продуктами и несколько дней набирали на свалке высохшие буханки ржаного, обрубали топором корку, мякиш размачивали и ели с чесноком, больше ничего не было. Долго потом не мог чуять запах чеснока. Напарник-повар ходил в степь, ловил молодых черепашек, варил их с диким луком и лопухами со вкусом щавеля, мудрил-колобродил над кастрюлькой, беспокоил запахами, запахи были противней варева, которое ели, разжевывая безвкусное мясо аборигенок Байконура, защищенных панцирем от всех напастей, но только не от солдатского голода. В караулке валялся затрепанный томик Сэлинджера с репродукцией картины Уайета на обложке — фермерский мальчик на пороге сарая, выцветшие брови, волосы, конопушки на лице, совсем рязанский хлопчик, Холден Колфилд, по мысли худреда, макетировавшего обложку той самой первой книги «Над пропастью во ржи» — «Молодая Гвардия», 1965. Если б кто-нибудь сказал в эти дни, что спустя годы буду работать в этом издательстве и этот худред будет моим худредом, я бы решил, что этот человек спятил.
Я навешивал с утра подсумок с двумя обоймами, третью загонял в патронник и, закинув карабин за спину, заткнув Сэлинджера за пряжку, уходил бродить по позициям дивизиона, чтоб залегшие за холмами казахи-мародеры видели, наворачивая кругами, кругами, как готовящийся идти в отрыв спутник, пропадал в степи на полдня. Падал в ковыли, сгребал вокруг себя тюльпаны охапками и читал историю про нахального колючего американского подростка, уже в свои немногие знающего цену всему и все расставляющего как надо, в единственно правильном и пригодном для жизни порядке. Степь цвела тюльпанами, желтыми и красными, встречались еще гибриды в пятнах; вот как стекала талая вода с холмов, унося с собою семена, так и цвела цветными промоинами и островками в низинах, зелень была какой-то несмелой, серо-зеленой, степной, готовящейся уже к недолгой борьбе с навалом палящего солнца, сжигающего все дотла, до сухого былья.
Заблудился раз и сделал остановку на склоне пологой сопки. Прилег, чтоб отдохнуть. Пригревшись на солнце, не заметил, как задремал. Проснулся от пинка, громкой команды над ухом:
