Когда закончила с едой, на часах, висевших напротив стола, время было половина шестого. Маму можно было еще не будить.
Я же сидела и размышляла над загадками, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Меня очень беспокоили мои странные желания, сейчас я вполне понимала маму, когда та говорила:
— Девочка, сам не поймешь, как согласишься на уговоры своего парня.
Но дело было в том, что меня не надо было и уговаривать. Сегодня я была согласна на все, и только странное нежелание оборотня, дало возможность остаться девушкой. Так раздумывая над своими проблемами, не заметила, как прошло время.
В комнату вошла заспанная мама и сразу поправила папину фотографию на комоде. У меня запылали щеки.
— Какая бессовестная, думаю только о себе, даже не вспомнила ни разу о папочке, — начала страдать я и тоже прослезилась.
— Ничего доча, — сказала мама, — надо держаться, нельзя плакать, постоянно.
Я вскочила и налила ей кофе, пока она умывалась и чистила зубы. Бабушкиным инструкциям о запрете зубной щетки мама не доверяла. Но я то теперь знала, что мне зубные щетка и порошок не нужны вовсе.
Я сидела напротив мамы, которая без аппетита жевала бутерброд, и все вспоминала косую черную челку Тима, его сверкающие белые зубы, когда он улыбался. А особенно его руки со стальными мышцами, которые, тем не менее, могли так нежно касаться моей кожи. Интересно, какой дар он должен взять у меня?
— Леночка, — слабо улыбнулась мама, — опять в облаках витаешь. Сейчас у тебя такой вид… если бы ничего про тебя не знала, подумала, что ты влюблена по уши.
От неожиданно сказанных слов я ужасно покраснела и сконфузилась.
— Ну, мама, что ты говоришь, — смогла я пролепетать, — смотри, меня всю в краску вогнала, какая еще любовь?
— Значит, и вправду влюбилась, — вздохнула мама, — когда и успела с этими переживаниями?
На мои дальнейшие отговорки она только улыбалась, и качала головой.
Вскоре мы собрались и вместе пошли на работу. Остановка автобуса была за углом. Мамин автобус подошел первым, она чмокнула меня в щеку, пожелала удачного трудового дня и прошла в открытую дверь.
Я тоже недолго торчала на остановке, вскоре села в подошедшую четверку и покатила в сторону больницы.
Торжественных встреч по поводу первого рабочего дня не было, только Галина Петровна, улыбнувшись, пожала мне руку и вручила новый рабочий инструмент; швабру и ведро.
В сестринской я переоделась, по совету напарницы, осталась только в трусиках, и надела глухой медицинский халат, завязывающийся сзади. Его наверно, можно было обернуть меня в два раза, но, к сожалению, тогда не удавалось завязать завязки. Поэтому я вместо пояска обвязала себя бинтом, получилось вроде ничего.
