– Вы с мамой живете?
– Да. Отец нас бросил.
– А скажите, Струков: вы ушли с дискотеки в половине двенадцатого, а домой пришли, по вашим же словам, в половине второго. Между тем ехать вам домой от силы полчаса. Ну, пусть будет час, для позднего времени. Тогда где вы находились еще в течение часа?
– Что?
– Вы домой как добирались?
– На маршрутке…
– Какой маршрутке?
– Не помню уже… попутная маршрутка была.
– Где вы на нее сели?
– Ну… напротив парка.
– Напротив парка нет маршруток, которые едут к вам домой.
– Наверное, я потом пересаживался? – неуверенно предположил допрашиваемый.
– Это вам виднее, пересаживались вы или нет.
– Ну, я расстроен сильно был, – сделал заключение Струков, нервно потирая руки. – Наверное, поэтому и не помню. А, точно! Пересаживался. Возле авиационного института. Маршрутки еще долго не было, так я сидел там на лавочке. Долго сидел. Я так расстроился… из-за Насти. Сидел, думал. Может, час… Даже пешком хотел идти… Мне ж оттуда всего две остановки…
– Хорошо, можете быть свободны, – Сорокина внезапно перебила его излияния, быстро подмахнула пропуск и протянула его парню.
Тот вытаращил глаза:
– И это все?
– Ну, раз вы Лигову не убивали, чего мне еще спрашивать?
– А фоторобот составлять? Того типа, с которым она ушла? Вы что, не хотите ее убийцу найти?
– Того гражданина, с которым Лигова ушла, мы уже установили. Так что фоторобот не понадобится.
– А-а-а… понятно… А что он вам сказал?
– Любопытный вы, Струков! Я же следователь, а не бабка на лавочке! Идите, пока отпускаем. И вот еще что: из города никуда не уезжайте. Возможно, мы вас еще вызовем.
* * *
Дождь все шел, шел и не думал прекращаться. Однако вместе с дождем в город пришла долгожданная прохлада. Наступившее в середине сентября бабье лето было просто аномально жарким – температура иногда зашкаливала за тридцать, и поэтому, несмотря на дождь, сегодня была не непогода, а просто рай какой-то. Катя показала служебное удостоверение, шлагбаум убрали, и Приходченко подвез ее прямо к корпусу, где работал Тим. Быстро поднявшись по ступенькам, она мельком взглянула на часы. Возможно, она приехала сюда напрасно. Обычно, если не было срочных операций, он уходил с работы часа в три. Сейчас уже было четыре, но…
На посту в отделении никого не было, но Катя прекрасно знала, куда идти, – сама когда-то лежала здесь, и Тимка был ее лечащим врачом. Катю тогда привезли на «скорой» с проломленным черепом, а он ее оперировал. Так что сначала возлюбленный увидел ее, а она его только через несколько дней. Хотя Тим всегда утверждал, что влюбился в нее с первого взгляда, однако Кате мало в это верилось. Влюбиться в холодную, мокрую, всю в крови женщину, почти без признаков жизни… хотя кто их, врачей, знает? Может быть, чем безнадежнее больной, тем он милее докторскому сердцу? Она улыбнулась. Нужно будет при случае сказать это ее ненаглядному…
