… и только чувство долга гонит меня на улицу. И, умирая, вы пачкаете меня своей грязью, которая все равно изливается из вас, как бы аккуратно я вас не касался. Пачкаете так сильно, что я чувствую, как мой некогда мощный источник космической энергии подпитывает меня все хуже и хуже… Скоро он совсем иссякнет, и что я тогда буду делать без него? Поэтому мне надо торопиться… мне нужно успеть сделать многое… пока я еще могу выполнять свою миссию.
В прошлый раз я сказал тебе, что ни за что не стал бы убивать собственную мать. Но я долго размышлял над этим и пришел к выводу: она ничем не отличалась от всех вас. Все вы, без малейших исключений, постоянно производите себе подобных, захлебываясь похотью, как суки во время течки. О, как памятен мне кошмар раннего детства: мать, запершаяся в комнате с незнакомым мужчиной, кажущимся мне огромным и страшным. А я, одинокий, маленький, несчастный, оставлен в кухне, и сижу, плача, на холодном полу. Я не смею ослушаться, ведь мне приказано сидеть здесь и никуда не выходить! Мне так хочется лежать на теплом диване со своими игрушками или в своей кроватке, но комната заперта, и оттуда доносятся странные звуки… животные, звериные стоны, всхлипы и даже крики! И я забываю про запрет, я бегу, дрожу и стучу кулачком в дверь, но дикие звуки из-за нее только усиливаются. И я плачу, отчаянно плачу, я рыдаю под этой запертой дверью, и слезы текут уже даже не каплями – струями. Из-за своего безысходного страха я писаюсь в штанишки – потому что мучительно боюсь остаться навсегда на омерзительном, пахнущем поганой тряпкой, скользком полу под дверью, а моя милая, моя чудная мамочка никогда не выйдет из этой темной, замкнутой комнаты!
Как хорошо, что у тебя никогда не будет детей. И это не твой выбор и не твоя заслуга, как ты наивно полагаешь. Именно я сделаю так, что ты не успеешь никого родить. Никто не будет стоять под дверью в луже собственной мочи, и плакать, и бояться. Ты не будешь мучить маленьких мальчиков, издеваться над ними и сыто усмехаться своими подлыми красными губами. Но когда я убиваю тебя и ты лежишь мертвая, ты все равно улыбаешься. Я могу забрать твое дыхание, уничтожить биение твоего сердца, но только одного я не могу – как ни стараюсь, не могу сокрушить эту проклятую улыбку! Но я буду пробовать снова и снова, буду пробовать всю жизнь. И когда-нибудь у меня получится, я в это верю! А пока что ты упорно воскресаешь, потому что я вновь и вновь встречаю тебя на улице. Наверное, это случается оттого, что твоя душа уже давно принадлежит дьяволу, а я только возвращаю в ад то, что ты взяла на время своего грешного пути. И, проходя мимо вновь восставшей из обители зла тебя, я могу даже не оборачиваться: я прекрасно знаю, что через сто метров снова увижу ту, которую сам сатана подсовывает мне,
