Его лучезарное создание потеряло свою прелесть, свою загадочность. И в принципе, он должен от него отказаться. Но он не может! Не может, потому, что это часть его самого. Невозможно частичку себя взять и выбросить на помойку.
Может, я плохо объяснила, но я знаю одно – эта «дама» нанесла даже больший вред, чем может себе представить. Ей хотелось потешить своё самолюбие, почувствовать свою прежнюю власть над ним, но она добилась только одного: навсегда изгадила мальчишечьи воспоминания и жестоко подшутила над взрослым мужчиной.
– Вот именно, он давно уже взрослый мужчина, – буркнула Лариса.
Марина как будто не слышала и продолжала размышлять вслух:
– Сама по себе она – одна из толпы. Но, к сожалению, когда-то их пути пересеклись и это не отменить и не забыть. Это только время может залечить такие раны, но, сколько его должно пройти? Год? Два? Десять? Сто?
Лариса молча слушала подругу и не удивлялась её отшлифованным фразам. Видимо, она долго вынашивала эти мысли, отполировав их со всех сторон.
– Я не могу видеть, как он мучается, но и помочь ничем не могу. Более того… – Марина замолчала, раздумывая, стоит ли ей говорить дальше, – более того… – решилась она идти дальше, – мне кажется, что я его стала раздражать. Он не хочет меня видеть, и только усилием воли сдерживается. В нём идёт какая-то борьба, какой-то внутренний спор и моё присутствие мешает.
Но это так ужасно. Я просто кожей чувствую, как все кровеносные сосуды и клеточки, которые соединяют нас в единый организм, натягиваются, деформируются и вот-вот лопнут. А я не хочу его терять. Не хочу! И если он ещё чуть-чуть отдалится, то наше общее существо раздвоится. И превратимся мы в два отдельных организма, независимых и чужих.
– Может, ты всё усложняешь? Просто, осень, погода дрянь и на тебя напала хандра.
– Нет, при чём здесь погода? Я чувствую приближение катастрофы, а что делать – не знаю. Да и никто не знает. От этого нет рецепта и нет пилюль. Извини, нагружаю тебя своими проблемами. Но так трудно всё это держать внутри, – Марина замолчала и посмотрела на подругу блестящими глазами. – Не могу я бороться с «ветряными мельницами». Невозможно соперничать с идеальным героем, – она хотела что-то добавить, но у неё затряслись губы, и она не смогла продолжить.
Лариса молчала. Она знала, что жалость в данном случае не уместна, а говорить пустые слова, ей не хотелось.
Марина справилась с собой. Голос её был тих и слегка дрожал:
