– Ну, мало ли… Может, что-то конкретное, касающееся истории этого города.
– Всё может быть, – вяло согласилась Марина.
– Да ты не переживай. Раз по первому порыву не ломанулся к ней, значит, всё-таки включил голову. И теперь его не так-то просто… – она поискала походящее слово, – облапошить. Ему уже давно не шестнадцать.
– Не шестнадцать, это точно, – задумчиво произнесла Марина.
– Выкладывай, что у тебя ещё на уме? – Лариса сложила руки на столе и приготовилась внимательно слушать.
– Ларис, может не надо… – неуверенно сказала Марина, – такой хороший день, солнышко… не хочется его омрачать.
– Да, что я солнышка, что ли, не видела? Ты мне зубы не заговаривай. Я же вижу: тебя что-то гложет. Вон, одни глаза остались, и те вечно на «мокром» месте. Так что, начинай. Нам спешить некуда и никто нам не мешает.
– Ну, хорошо, – вздохнула Марина, – может, я буду сейчас глупости говорить, но ты сама этого захотела, так что терпи…
Она несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, потом заправила прядь волос за ухо, потом стала двигать по столу чашку. Лариса терпеливо ждала. Наконец, собравшись с духом, Марина заговорила:
– Все наши юношеские любовные переживания, удачные и неудачные, в конечном счёте, рождают некий бестелесный образ романтического героя или героини. Это идеальное существо: чистое, лучезарное создание. Оно может зародиться только в юности, потому, что юность сама еще безгрешна.
– О, ты просто философ, – не удержалась Лариса и легонько стукнула себя по губам. – Молчу. Прости.
Марина нахмурила брови, но продолжила:
– И вот, когда эта «дама» объявилась, – Марина сделала неопределённый жест рукой, – она беззастенчивым образом стала эксплуатировать эти светлые, юношеские воспоминания, чтобы напомнить о себе той, шестнадцатилетней. И у Сёмы, в какой-то момент, произошло «слияние» его «романтической героини» с образом этой реальной женщины. Но беда в том, что она уже из настоящего, реального мира. Она уже не та «девочка с косичками», наивная и трогательная. За её плечами уже есть её собственная история, со светлыми и тёмными пятнами в биографии.
– Вот и хорошо, что он смог разглядеть за маской реальную женщину, – Лариса вклинилась в монолог.
Марина вздохнула и продолжила:
– Но «романтическая героиня» не может иметь биографии и конкретного образа, потому, что она – это не что иное, как частица самого человека. Это СВОИМИ идеальными чертами он награждает героиню, это ЕГО чувства, ЕГО мысли, ЕГО воображаемые поступки. И, видимо, когда «романтическая героиня» Сёмы приобрела очертания конкретного лица, в нём произошёл разлад. Потому, что реальный человек – это реальный человек. Сёма не может свои мысли и фантазии обращать к этой женщине. Просто потому, что она не идеальна, а не идеальна, потому, что реальна, как и любой живой человек.
