— Посмотри, на кого похож! — двинулась она навстречу мужу. — Нет, ты только посмотри.
Лицо его при этих словах передернулось словно от боли, и он, поставив в угол ружье, устало махнул рукой.
— Чего машешь, — не унималась она. — Тебе всегда больше всех надо. Кто просил тебя встревать в эту драку? Кто? Они сами без тебя разберутся. Тоже выискался мне защитник. Нашел за кого заступаться. Да случись что с тобой, Старков и пальцем не пошевелит. Нет, видимо, был дураком, дураком и помрешь.
При этих словах она постучала по своему маленькому лбу.
Было видно, что Бородин не имел ни малейшего желания продолжать начатый женой разговор.
Мне стало обидно. Какая-то невзрачная горластая бабенка учит его жить, хотя сама, должно быть, не испытала и десятой части того, что досталось ему.
— Да после того, что Старков сделал тебе, я бы не только не побежала на помощь, я бы…
— Ладно, — не выдержал наконец Бородин. — Хоть бы гостя постеснялась.
— Что мне гости твои, — пыхнула зло она, косясь в мою сторону.
Мне как-то сразу стало неуютно. Я почувствовал себя лишним в этом доме и решил, что, пожалуй, пора собирать чемодан. Хотя, конечно, уехать сейчас из Студеного, не разобравшись, что к чему, не смог бы.
— Не обращай на нее внимание, — сказал Бородин, когда жена скрылась в коридоре, — она у меня такая: понесет — не остановишь. Так что ты не очень принимай к сердцу ее болтовню. Жен, как знаешь, не выбирают.
Я хотел было возразить ему, но тут снова объявилась Бородина, продолжая по-прежнему гундеть.
Простившись с Бородиным, я полез к себе на чердак. Деревенская улица снова была тиха.
Утром в Студеном появился участковый уполномоченный Коржев — ряболицый, мясистый, крупный. Голос, однако, у него был тонким и совсем не соответствовал его внушительной фигуре.
Участковый присел к столу, отирая несвежим платком крупную красную шею, шумно, тяжело дыша.
— Эта? — кивнул он на ружье в углу.
Бородин протянул с готовностью двустволку, но Коржев равнодушно махнул. Вытащил из офицерской сумки, перекинутой через плечо, блокнот, из кармана — простенькую шариковую ручку и приступил к расспросу.
По тому, как вяло и нехотя задавал он вопросы и столь же равнодушно выслушивал ответы, было видно, что Коржева мало занимает вчерашняя история. Ну подрались между собой мужики — экая редкость. Ружье в ход пустили — вот это худо. Опять же счастье — никого не задело.
— Василий Петрович, — спрашивал Коржев, — может, Сторосов не имел намерения стрелять в Старкова, может, он с одной только целью — попугать его — вынес это ружье.
