— Отойди, — зло выкрикнул мужчина, — чтобы я тебя, поганца, больше не видел.
Парень испуганно отшатнулся к толпе, словно ища у нее защиты.
Я абсолютно ничего не мог понять.
Все так же кряхтя и сплевывая, мужчина подошел к Бородину.
— Свидетелей бы надо взять, — сказал он. — А то из правого в виноватые угодишь.
Бородин, как-то странно усмехнулся.
— За себя, что ли, боишься?
— А за тебя, что ли? Тебе-то что!
— Да ладно, не дрейфь, Старков. Ступай лучше умойся. Или до завтра будешь ходить так?
— Вещественное доказательство, что ж ты хотел, — отозвался тот, кого звали Старковым. Что-то знакомое вспомнилось мне. Но что? Неужели тот самый боцман Старков, о котором рассказывал Бородин. Так, значит, он тоже живет в Студеном, в одной деревне с Бородиным? Ну и ну!
Бородин не сводил глаз с освещенного крыльца сторосовского дома.
Старков подвинулся ко мне.
— Ухлопал бы меня Сторосов в два счета, если бы вот не он!
— Да ладно, хватит народ пугать, — отозвался Бородин.
Но Старкову после пережитого хотелось выговориться:
— Мой стервец в огород к Сторосову полез, будто своих огурцов мало, ну тот его схватил и давай охаживать, мой кричать, я вызволить его хотел — ну мы и сочкнулись. А кулак у Сторосова вон какой — быка свалит. К тому же пьяный. Потому я палку схватил, а он это самое ружье. Первый раз промазал, а второй бы наверняка был мой. Да вон он, — Старков обернулся к Бородину.
— Ладно, хватит, — нетерпеливо перебил тот, — оба хороши.
На крыльце дома объявилась молодая женщина в халате, — видимо, сторосовская супруга.
— Ружье отдадите, или как? — спросила нерешительно она.
Бородин, словно только сейчас вспомнив о нем, поднял ружье, посмотрел на него, разломил стволы, видимо еще раз желая убедиться, что они пусты, защелкнул замок и закинул ружье за спину.
— Там видно будет! — ответил он и, обратившись ко мне, сказал: — Пошли домой!
Решив, что больше ничего интересного не произойдет, люди стали расходиться. Я простился с Асей и поспешил следом за своим хозяином, который, придерживая приклад ружья, шел крупным шагом. Заслышав мои шаги, он оглянулся, потрогал припухший глаз, губу.
— Красив я? — спросил он, угрюмо улыбаясь.
— Красив!
Он и впрямь меньше всего походил на потерпевшего, казался скорее даже победителем.
— Достанется мне теперь на орехи, — усмехнулся Бородин. — Моя ведь разлюбезная из города вернулась! Ночным приехала.
Жена Бородина — маленькая женщина с добрым лицом встретила нас на крыльце. Она уже обо всем знала и, бегло окинув мужа, нисколько не стесняясь меня, набросилась на него. Голос у нее был резкий, неприятный.
