— А как вы сами думаете?
— Жаль! — сказал я.
— Сейчас ему нужен покой! — сказала она, вытирая руки. — Полный покой. Никаких волнений. И постельный режим. Рецепты я выпишу. Если станет хуже, вызовите меня.
— Хорошо! — пообещал я.
Вернувшись в дом, я увидел, что Ася уже определилась в сиделки. Она тихо всхлипывала, украдкой вытирая глаза.
Врачиха пригрозила ей пальцем. И, щелкнув замком потертого баульчика, скрылась за дверью.
К вечеру Бородину стало лучше. Он открыл глаза, внимательно оглядел стены, углы дома, нас и, видимо, догадавшись о случившемся, сделал решительное усилие, чтобы встать.
— Лежи, — сказал я приказным тоном, поправляя подушку под головой.
Он виновато и покорно посмотрел на меня.
— Пару дней придется полежать, — сказал я, давая понять, что это не просто пожелание, но и приказ.
Он перевел взгляд на Асю, как бы ища у той заступничества, и, не найдя поддержки, тихо вздохнул.
Когда он задремал, я шепнул Асе, чтобы она шла домой.
— Хорошо, — шепнула в ответ Ася и тут же шепотом спросила, кто же приготовит нам еду?
Я равнодушно махнул рукой, — мол, обойдемся.
— Нет уж, — возразила Ася.
Она вышла в коридор, где на лавке у Бородина стояла, вся кухонная утварь, и вскоре я услышал шум керогаза, шипенье и потрескиванье на сковороде.
Две ночи, проведенные у постели Бородина, сморили меня окончательно, и потому, когда он пошел на поправку, я забрался на чердак и, не раздеваясь, упал на постель. Никогда в жизни не хотел так спать, да, кажется, и никогда не спал так сладко. Проснулся от шороха дождя по крыше и запаха табака, растекавшегося по всему чердаку: Я поднялся на локте, напряженно вглядываясь во тьму, соображая, кто бы это мог быть.
— Спи, спи, — услышал из темноты приглушенный шепот Бородина, — это я тут втихаря курачу.
— Зачем сюда забрался? — удивился я. — Сам-то чего не спишь?
— Да уж надоело клопа давить, — усмехнулся он. — Все бока пролежал. Придет время, належусь. Это от меня никуда не уйдет.
— Что ты ерунду говоришь, — устыдил я его.
— Тоже верно, — согласился, он. — Пока хворал, всякая чушь в голову лезла. А ты спи, спи. Я-то сейчас пойду к себе. Скучно мне там одному. Вот к тебе и забрался.
— Да можешь и здесь располагаться. Чердак вон какой огромный. Да и свежее, чем в комнатах!
— А и вправду перебраться, что ли? — поразмыслил он вслух. — Пожалуй, переберусь!
Он тяжело заскрипел лестницей, осторожно слезая с чердака.
Я попытался определить, который сейчас час, и поднес к глазам фосфоресцирующий циферблат. Часы показывали девять. Они, конечно же, стояли.
