Мы сели на поезд, который направлялся на запад через Одер в сторону чехословацкой границы в Глац. В поезде со всеми поляками, которые обращались ко мне, я говорил по-русски. А своей семье я сказал вообще не говорить ни слова. В поезде ехали два русских офицера. Я хотел, чтобы поляки, решив, что и я был одним из тех русских, оставили меня в покое. Это сработало. От Глаца было совсем недалеко до Бад-Кудовы. Мы добрались до дома моих родителей поздно вечером. Они жили на просторной вилле на опушке леса, совсем рядом с чешской границей, которая проходила по холму над городом. Открыв дверь, оба испытали шок, увидев нас, так как знали, что я пропал без вести. В доме мы снова рассказали друг другу наши истории. Я с грустью узнал, что и в Бад-Кудове дела обстоят так же, как в Глейвице. Это значило, что и здесь я не мог зарегистрироваться в полицейском участке. Нам всем следовало держаться подальше от посторонних взглядов и от властей, пока не минует опасность. И мы не знали, как долго это будет продолжаться.
Безопасность стала для нас большой проблемой, однако вскоре вдобавок к ней появилась еще одна. После войны продукты стали большим дефицитом, и у нас было мало средств, чтобы добыть их. Я не мог открыто пойти в город и что-нибудь там покупать. Кроме того, для меня было почти невозможно получить работу, чтобы содержать нашу большую, разросшуюся семью. Теперь в ней стало много ртов, которые было необходимо кормить. Мне нужно было начинать поиски еды. Каждое утро я вставал очень рано и отправлялся в лес за грибами. По ночам я шел в поля, откуда приносил украденные там картошку, капусту и капусту кольраби. Я не испытывал стыда: я делал то, что должен был делать, чтобы выжить. Мне нужно было приносить в дом достаточно еды, чтобы прокормить семерых человек.
Через несколько дней после того, как мы поселились в доме моих родителей, я приготовил для них особенный сюрприз. Я пришел домой с тушей теленка, которую приобрел у мэра городка за 180 злотых. Все были этому рады, кроме моих родителей. Они очень волновались при мысли о том, чем мне могло грозить пребывание там, на рынке. Мэр считал меня русским и поэтому продал мне мясо без вопросов. Я считал, что сумею выдать себя за русского, тем более что я все еще брил голову наголо. Это помогало. Мы приготовили мясо всего за полчаса. А когда оно было готово, у нас был настоящий пир. Я так не ел уже очень давно и теперь снова мог вспомнить, как это хорошо, когда твой желудок полон.
