Следующий сюрприз — он оказался без одежды, голый. Исчезли не только его импортные шорты, но даже и плавки! Как говорится, в чем мама родила. Денис перестал рыпаться, такое надо было пережить.
Между тем сидевшие у очага поняли, что Денис ожил. Голоса их закаркали выразительней. И вот в мерцающей полутьме Денис различил, как две горбоносые и бородатые головы над ним приникли к решетке, стараясь его рассмотреть.
Значит, он захвачен как пленник неизвестными людьми? В детстве Денис слыл очкариком, бабушка насмешливо звала его «синим чулком», но именно потому он втайне занимался силовым спортом. На последнем курсе университета тренер по китайской борьбе восхищался его мускулами: «Какая фактура!» А в армии он участвовал в соревнованиях — кто бы из его археологинь заподозрил за ним такое?
Отчаяние и ярость охватили его, он напрягся с такой безумной силой, что цепь, которой он был опоясан, слетела с крюка. Денис вновь напрягся, но звенья цепи только врезались в его тело. А незнакомцы, спешно отодвинув решетку, пытались схватить его за руки.
Их холодные пальцы были так омерзительны, ужас, охвативший Дениса, так силен, что не помня себя он поднялся на четвереньки и оба железных браслета на запястьях лопнули, как яичная скорлупа. Отпихнув незнакомцев, Денис выскочил за решетку.
Первое, что он успел заметить, — стекло в слуховом оконце над дверью, относительно которого они спорили, подлинное оно или нет, посветлело от наступающего утра. Значит, прошла вся ночь! Это был тот самый раскоп, где он трудился и который подробно описал в «Археолоджикал ревью», только вместо свежей фанеры, заменявшей потолок, теперь нависали почерневшие старые балки, а меж них козьей бородою торчала проросшая сверху трава. Поразительно — это был именно такой эргастирий мистагога, как его представляют себе археологи вовеки веков!
В тот же миг ему пришлось обороняться. Оба незнакомца — один сухопарый, с козлиной седоватой бородкой, другой, наоборот, — массивный, обросший шерстью, как библейский Самсон — кинулись на него. Ну, тут уж Денис, не зря изучавший тайны непревзойденного у-шу, хотя и не получивший почетных поясов, знал, что делать. Старикашку он парализовал метким ударом ноги в подбородок, перебросился к волосатому великану и учинил ему такую стремительную подножку, что тот грохнулся носом об скамью и завопил:
— О, айя матер фео, исполла имин! Ox, ox, каллима диспоти!
Несмотря на то что Денис сам был в шоке, он вздрогнул при этих словах. Черт побери, эти мерзавцы еще и по-гречески разговаривают, все понятно: «Пресвятая матерь божия, помилуй нас!» Только не на том звонком, ясном и певучем языке Гомера, которому учил их на семинарах эллинист доцент Копылович, нет. Это был какой-то изуродованный, с пришепетываньями и придыханиями, с удареньями на «и» — боже мой, кефаревусса, византийский язык!
