– Фёдор, ты, когда успел картошку-то отварить?! – Удивился Беркутов.
– Мы усё успявам. Нам инача няльзя. Яванач ня любят ждать. – Всё приготовив, Фёдор сел за стол.
– Сам бог вялел, апасля баньки прянять, – взяв в руку бутылку, сказал он.
– Табе Мяхалач, как, да краёв?
– Плесни грамм пятьдесят, мне хватит.
– Так ить, я тож шибка ня насядаю на яё, ня к чаму ета, да и вредян арганизму пярабор у етям деля. Так, с устатку яной раз, да штаба ня захварать, када азябняшь.
– И правильно делаешь. Давай, Фёдор, будь здоров. – Беркутов одним движением вылил содержимое стакана себе в рот и одним глотком отправил дальше. Но ему показалось, что вместо самогонки он проглотил огненный шар, который, обжигая пищевод, стал медленно опускаться вниз и остановился в области солнечного сплетения. Фёдор пить не спешил, а прищурившись, наблюдал за реакцией Беркутова.
– Нака, выпяй, – протянул он стакан с клюквенным морсом гостю. Беркутов схватил стакан и судорожно сделал несколько глотков. На глазах у него выступили слёзы. Через некоторое время спазм, перехвативший горло, стал отпускать. Он подцепил вилкой из миски кусочек солёного груздя и отправил в рот. Затем, поделив вилкой на кусочки, большую отварную картофелину, то-торопливо, съел её. И только после этого почувствовал, что к нему вновь вернулась способность говорить.
– Фёдор, сколько же градусов ваш самогон?
– Так ить, хта жа яга знат, сколь градасав етях.
– Вы, что крепость не замеряете, когда гоните?
– Как ня замярям, абязатяльна замярям. Стяпан пляснёт чуток на стол и спичку зажигат. Гарит синям пламяням, значат гатов прадукт. Так и правярям крепасть. А ты, как думал? Мы тожа ня лыкам шита. Чага ваду-та пачом зря хлябать.
– А ты лыко в нём, случайно, не пробовал растворять?
– Иша ня давялось спытать ня разу.
– Понятно всё с вами, аборигенами.
– Яванач тожа бават нас со Стяпанам барягенамя абзават, када ня у духя и ругатса. Тока славца крепянькага дабавлят.
– Это какого же?
– Матярнага.
– В таком случае, прости. Я же не знал об этом.
– Так ить, мы ня абяжамся. Яванач такта мужик добрай и справядливасть уважат.
– Судя по произношению, ты, вроде как, не коренной житель этих мест?
– Правяльна, ня местнай. Ёся Сталян иша да вайны маих деда и бабку, ане тада мальцамя быля, паслал на ляченяе у етя мяста. Ён тада целамя хутарамя атпралял людишак у етат край. Ане чудам жавымя асталясь. Тута карня и пустиля.
– Понятно.
– Ушицу-та пробай, пака ня стыла, ня атвлякайся, иша успешь, нагаварисься.
