НОЯБРЬ кружился над седеющими полями Хадсона, Вермонта и Нью-Гэмпшира. Тишина сгущалась в воздухе комком энергии. За всеми своими приготовлениями Ланселот потерял десять фунтов. Он часами крутил педали на велотренажере, потому что только движение заставляло его думать.
Они направлялись в резиденцию. За рулем была Матильда. Колени Лотто отбивали беззвучную мелодию.
– Я сузил круг идей до пяти, Эм, – сказал он. – Послушай, как тебе эти: переделка «Ожерелья» Мопассана. Или «Русалочка», только не та, что была у Диснея, а классическая, андерсеновская, но еще более смелая и странная. Или испытания Иова, только немного чокнутые, с черным юмором. Или взаимосвязанные новеллы о солдатах в Афганистане, которые сидят и рассказывают истории. Эту можно было бы назвать «Хроника смертельных предвестий». Или «Шум и ярость» в формате оперы.
Матильда прикусила нижнюю губу своими длинными передними зубами, стараясь смотреть только на дорогу.
– Чокнутая? С черным юмором? Опера и веселье едва ли могут ужиться вместе. Когда люди думают об опере, они сразу представляют себе жирных теток, торжественность, дочерей Рейна или женщин, совершающих самоубийство ради любви мужчины.
– У оперы своя история юмора. Итальянская шуточная опера-буффа, например. В свое время она была отличным массовым развлечением. Было бы неплохо возродить ее и сделать более демократичной. Сделать так, чтобы ее насвистывали даже почтальоны. Вдруг под синей униформой скрыт прекрасный голос?
– Да, – согласилась Матильда. – Но тебя знают как лирика. Ты всегда был серьезным, Лотто. Экспрессивным – да, но не смешным.
– Ты считаешь, я недостаточно веселый для этого?
– Ты потрясающий. Но я не думаю, что твои работы были веселыми.
– Даже «Гэси»?
– «Гэси» была мрачной и противоречивой. Как и ее юмор. Но она не была смешной, это точно.
– Прекрасно. Я докажу тебе, что ты ошибаешься. Так что ты думаешь о моих идеях?
Матильда скорчила рожицу и пожала плечами.
– О, – сказал Лотто. – Понятно. Тебе не понравилось.
– Слишком много переделок, – сказала она.
– Даже та, которая про Афганистан?
– Нет, – сказала Матильда. – Действительно. Это единственная стоящая идея. Хотя и на любителя, если честно. Она слишком прямолинейная, слишком в лоб, попробуй сделать ее более аллегоричной.
– Прикусите-ка язык, милая женушка.
Матильда рассмеялась:
– Думаю, именно на ней вы и сойдетесь. Я имею в виду – ты и этот твой Лео Сен.
– Лео. Да. Я чувствую себя подростком в смокинге и бабочке, которому предстоит танцевать первый танец.
