Капитан Бушардон попросил арестованную подписать заявление об отказе от адвоката, записанное с ее слов нашим источником, что она охотно и сделала. После чего выразила уверенность, что уже вечером вернется в роскошь и комфорт своего отеля и немедленно попросит кого-нибудь из широчайшего круга своих друзей разобраться в этом абсурде.
После того как арестованная подписала отказ, ее отконвоировали в тюрьму Сен-Лазар. По дороге она пришла в истерическое состояние и все время повторяла: «Но я невиновна! Я невиновна!». Тем временем наш корреспондент сумел побеседовать со следователем.
– Она даже не хороша собою, – сказал Пьер Бушардон. – Это абсолютно безнравственное, развращенное и лишенное чувства сострадания существо. Она играла мужчинами, разоряла их и послужила причиной по меньшей мере одного самоубийства. Я могу утверждать, что она прирожденная шпионка – по роду занятий и по призванию души.
Наш корреспондент отправился в Сен-Лазар, где его менее удачливые коллеги из других газет беседовали с директором тюрьмы. Оказалось, что господин директор разделяет мнение капитана Бушардона – присоединяется к нему и наша газета – о том, что наделавшая когда-то столько шума красота Маты Хари знавала лучшие времена.
– Теперь она хороша только на снимках, – сказал господин директор. – У женщины, которую я увидел сегодня, мешки под глазами и незакрашенная седина в волосах. И ее манеры ничуть не лучше – с того момента, как ее привезли сюда, она не перестает кричать: «Я невиновна!» – и ведет себя, как помешанная. Хотя, возможно, у нее сейчас те дни, когда женщина не в состоянии держать себя в руках. Но, сказать по правде, я поражен, поскольку был лучшего мнения о вкусах кое-кого из моих друзей, так сказать, более чем близко с ней знакомых.
Меткое наблюдение господина директора тюрьмы подтвердил тюремный врач Жюль Соке: осмотрев арестованную и убедившись в том, что она не страдает никаким заболеванием, у нее нет жара, не обложен язык, что говорит о здоровом желудке, а в легких и сердце нет шумов или иных подозрительных симптомов, доктор разрешил поместить ее в одну из камер Сен-Лазара, но прежде велел передать ей с кем-нибудь из монахинь стопку полотняных прокладок для месячных истечений.
Только окончательно измучившись от нескончаемых допросов у следователя, прозванного коллегами «парижским Торквемадой», вы обратились ко мне, и я явился на ваш зов. Но было уже поздно: ваши показания окончательно опорочили вас в глазах старательного – это не тайна, об этом знает пол-Парижа, – рогоносца. Мужчина, которому изменяет жена, моя дорогая Мата Хари, схож с раненым хищником – он ищет отмщения, а не справедливости.
