– Германия превыше всего!
Франц прибавил газу.
– Если нас остановят, сидите спокойно и не вступайте в разговор, я сам разберусь. Если обратятся к вам лично, отвечайте со скучающим видом, говорите только «да» или «нет» и не вздумайте говорить по-французски, теперь это язык врага. Когда мы приедем на станцию, не показывайте страха, что бы ни случилось, будьте все время самой собой.
Самой собой? Как я могла быть самой собой, если я не знала, кто я? Танцовщица, приступом взявшая Европу? Униженная и запуганная офицерская жена из Ост-Индии? Любовница сильных мира сего? Прежняя властительница дум, которую превозносили критики, а теперь газеты называют «воплощением вульгарности»?
Мы подъехали к станции, Франц почтительно поцеловал мне руку и попросил, чтобы я уезжала первым же поездом. Никогда прежде я не путешествовала без багажа, даже когда я приехала в Париж, у меня были с собою кое-какие вещи.
Как ни парадоксально, от этой мысли меня охватило невероятное ощущение свободы. Я знала, что вскоре мои наряды догонят меня, но пока я могла попробовать себя в новой роли – женщины без ничего, принцессы на чужбине, находящей утешение в мечтах о том, как однажды она вернется в свой замок.
Купив билет до Амстердама, я обнаружила, что до поезда мне остается несколько часов и что, хоть я изо всех сил старалась выглядеть скромницей, я по-прежнему привлекала к себе всеобщие взгляды. Правда, я привыкла к другим взглядам, а в этих не было ни восторга, ни зависти, одно лишь жадное любопытство. На платформах было полно народу, и, кажется, все, кроме меня, были нагружены сверх меры чемоданами, дорожными сундуками, баулами, ковровыми саквояжами. Я услышала, как какая-то мать повторила дочери совет, который совсем недавно я выслушала от Франца: «Если появится патруль, говори по-немецки».
Мои попутчики не были дачниками, едущими провести выходные за городом, это были потенциальные «шпионы», иностранцы, и они старались побыстрей разъехаться по своим странам.
Я решила не вступать ни в какие разговоры и, по возможности, не встречаться ни с кем глазами, но тут ко мне подошел пожилой мужчина:
– Не хотите потанцевать?
Неужели меня узнали?
– Мы там, в конце платформы. Идемте!
Я невольно пошла за ним, по какому-то наитию поняв, что, смешавшись с людьми, буду в большей безопасности. Внезапно я оказалась в толпе цыган и бессознательным движением прижала к себе сумочку. В их глазах был тот же страх, что у всех, но, казалось, они сами не придают этому никакого значения, словно привыкли постоянно менять выражение. В конце платформы плясали три женщины, остальные обступили их, ритмично хлопая в ладоши.
