– А нас-то за что? – опешил Шаламов. – Дети целы. А тех, кто утоп под землей, не жаль.
– Дело-то без убийц в суд направлять будешь? – нахмурился Игорушкин. – Еще неизвестно, как оно там пройдет. А главное – корону не сберегли!
– Да ее и не видел никто, Николай Петрович, – вставил я тихо, – была ли она вообще?
– Была, – не согласился Шаламов. – Я литературку-то за это время почитал. Про Мнишек, ее похождения с Дмитриями и атаманом Заруцким. Венчали ее с Лжедмитрием Первым. И в Троицком соборе Марина действительно укрывалась с малолетним дитем. Значит, корона была. У Костомарова[15] так прямо и написано. Я к делу выписку приложил из его исторического фолианта.
– Ну если выписку приложил, тогда конечно.
– Николай Петрович, – уже у дверей, на выходе спросил Шаламов. – А нельзя на пристань жен взять? Вроде как проводить? Время-то нерабочее?
Я толкнул криминалиста – ты чего?
– А почему нельзя? Можно, – хмыкнул Игорушкин. – Даже веселей будет. Женщины, они обстановку на приемах разбавляют.
Когда я уже совсем закрывал дверь, Игорушкин меня окликнул:
– На минутку останься, Данила Павлович.
Я возвратился к столу.
– Это правда про архиепископа?
– Я не интересовался. В епархии есть отец Николай, он по административным вопросам заправляет. Позвонил по делу, которое Владимир Михайлович заканчивает. Ну спросил: кого судить будут? где? когда?
– А ему какой интерес?
– Вот и я. А он говорит, что спрашивает по поручению архиепископа. Того отзывают в Москву, и оттуда он уже в область не вернется. Другое назначение получит.
– Сожрали, значит, его наши! – вырвалось у Игорушкина.
– Что?
– Так я, – безвольно отмахнулся рукой шеф и подпер голову. – Главное, второй раз! И снова после их встречи! Васильевичу это поперек души! Вот досада!..
– Николай Петрович?
– Ведь как сходится все! Подумает архиерей, что преследует его Кравцов!
– Почему, Николай Петрович?
– Вот что, – поднял на меня глаза Игорушкин, как будто только узрел. – Ты о переводе-то архиепископа никому… Понял?
– А мне зачем?
* * *
Так мы с Михалычем оказались приглашенными на теплоход с нашими женами. Татьяна, правда, не явилась – заболела дочка, а Очаровашка моя не упустила возможность «хоть одним глазком увидеть великих людей». Для этого ей понадобилось полдня крутиться у зеркала, и мы едва не опоздали. Спас Михалыч. Он до последнего держал «канарейку»[16], и Виктор Иванович домчал нас до пристани, пренебрегая всеми правилами дорожного движения.
