– Жив я, старая! Рано хоронишь!
И дико захохотал. Боль-то, видать, отпустила.
Непутевый! Одно слово, баловник старый! Как есть, лучше не сказать: седина в бороду, а бес в ребро! Не исправит Лавра Господь! Умирать будет, отмочит чего-нибудь, со стыда сгоришь…
А и есть с кого пример брать! Лавр-то, хотя и не учился всю жизнь, уважали священники, держали в память о деде, в послушниках. Даже одно время в старосты попадал, но больше сторожем ходил, когда в подземелье зачастил. И всех последних архиереев наперечет знал. Бывали всякие. Насмотрелся. Конечно, ничего не скажешь, величавы владыки, но некоторые и чудили. Или себе на уме. Прикидывались. Власть-то их особо не миловала. Соперников в них все видела. В любви народной. Ревновала по-своему. Вот и выкручивались некоторые владыки, придумывали.
Илария перекрестилась, вспомнила владыку Сергия. Барином того еще за глаза звали. Этого она и сама, без Лавра, запомнила на всю жизнь. Муж тогда в хоре пел церковном, голос у него еще тот! И сам важен, статен, бородой черняв! А она в храме прибирала, но свел их уже вместе Господь. У Златки тогда Галинка, грешница-мать, умерла от запоя, Илария и удочерила белокурую сиротку.
А Сергий звался барином потому, что при посещении бедных сельских приходов требовал от настоятелей, чтобы на столе было серебро, серебряные ножи, ложки и вилки подавали. Во время богослужения помпезность себе и другим придавал, необычный внешний блеск. Служил сам часто, все при нем ходили по струнке, поражал он прихожан своим пышным облачением. Но особо любил удивлять местных властей. Уполномоченного по делам церкви терпеть не мог! А что поделаешь? Так он облачался в пышную рясу, увешивал себя наградами и отправлялся с важным видом пешком на прием к чиновнику от Покровского собора до самого Белого дома, а его личный автомобиль, черный шикарный «ЗиМ», следовал за ним тихонько. Народ сбегался поглазеть на великолепие владыки, а начальство с ума сходило от зависти, но ничего поделать не могло. Уполномоченный кусал локти, заходясь в злобе и зависти!..
Илария очнулась от воспоминаний. Ну, слава тебе, Господи! С Лавром все сладилось. Не сбегать ли ей самой к Мунехину? О Златке справиться. Теперь сердце по ней заходилось, застучало…
Но додумать она до конца не успела. Отворилась дверь настежь, занавеска в сторону, Златка с порога:
– Беда, бабуль!
За Златкиной спиной парень молодой, крепкий, рыжий, огнем волос на голове горит, глаза сумасшедшие сверкают.
