Затем был выслушан доклад капитана городской стражи. Как и ожидалось, количество трупов с явными следами насилия, а так же без оных, разбойных нападений, грабежей и случаев телесного ущерба увеличилось. Мертвецкая была забита пока еще неопознанными трупами. Шлюхи задрали цены, а рынки с утра открылись с опозданием. Причем хлеб и дрова опять подорожали.
Но этого и следовало ожидать. Свадебные торжества привлекли в столицу не только почтенный люд, но и сброд всех и всяческих мастей. И эти самые торжества, будь они неладны, продлятся еще шесть дней. Да и потом понаехавших придётся пороть, вешать и просто выдворять за городские стены не один месяц.
Велев приструнить уличных девок, проследить за кабатчиками, чтобы особенно не усердствовали, обирая вусмерть пьяных клиентов и записывая перепившихся в кабалу, и напомнить торговцам хлебом, что существует такая забавная вещь, как дыба, принц велел подать себе одежду. На робкие возражения гардеробщика, что сегодня его ожидают торжественные мероприятия, Дарин жестко ответил, что для него траур начался в тот день, когда он родился. И выбрал, естественно, черное.
К столу он вышел уже полностью готовым начать новый день. Принц как всегда был безукоризнен. Прекрасен, подтянут и загадочен. Правда, из образа немного выбивалась площадная брань, которую он обрушил на голову младшего брата, узнав, что тот абсолютно неизящно и даже подло сожрал всю кашу с цукатами. Ведь будь ты хоть сам король, но повторный завтрак во дворце можно получить, только сперев у кого-нибудь менее расторопного.
Но это досадное событие помогло Его высочеству обрести свое нормальное, то есть, крайне мрачное настроение. А то, видимо из-за недосыпа, он находился в несколько расстроенных и сумбурных чувствах. Поэтому, когда герцог решился поинтересоваться, как прошла первая супружеская ночь, Дарин с привычной братской любовью коротко посоветовал младшему «завалить хлебало» и в утомительные рассуждения об извращениях не пускался.
* * *
Процессия тащилась по центральной улице города с проворностью нищенки, которой кто-то хребет по доброте душевной перебил. И хоть и медленно, но зато верно, пробиралась к площади городской ратуши. Кони, на которых золота и драгоценных камней было едва ли не больше, чем на наездниках, едва переставляли вызолоченные копыта, равнодушно роняя продукты жизнедеятельности на ткани, выстилающие брусчатку в честь торжественного выезда новобрачных.
