– Тебе, значит, хлеба и зрелищ постоянно надобно?
– Вроде того. Только удовольствия телесные для меня лучше всяких зрелищ. Это мои подруги балдеют от театра, картин, а я немного другая. Кто знает, долго ли еще резвиться осталось. Бабий век короток. Да и вся жизнь не длинна.
– Ой, прекрати! Тебе ли сокрушаться!
– Вот я и доверилась тебе. Такой уж день выдался. А вообще-то я скрытная. Даже подругам закадычным далеко не все говорю, – заявила Светлана. – Значит, ты тоже стал мне другом, понял? Ну, выпьем за это.
– Понял, – четко ответил я и шутливо козырнул ей. – Можешь не беспокоиться, я тебя мужу не заложу. Да и что-то я сомневаюсь, что ты этого боишься.
– Боюсь, – просто призналась Светлана и одним махом выпила коньяк. – Просто холодею при одной мысли об этом. Семья для меня много значит. Потом, это – целый клан родни с двух сторон, который неминуемо втянется в конфликт, если что. Вот такая я, Сашенька. И что самое главное: я давно чувствую, что за мной будто следят. Не замечала ничего такого подозрительного, а чувствую. Энергетика вокруг меня какая-то нездоровая…
После этих её слов я сам несколько похолодел, но постарался улыбнуться и как можно беспечнее возразить ей:
– Да брось ты! Это у тебя нервное! Скоро пройдет. Выпей ещё чуток и ложись спать.
– Нет, я не истеричка, Сашенька. Как-то давило на меня чужое биополе, а чье – не могла разобрать. Женская интуиция меня редко подводит. Сам же говорил, что мы – тонкие штучки. У меня бдительность на высоте. А еще знаешь, что мне кажется? – нетрезвым полушепотом спросила меня Светлана.
– Что? – прошептал я, словно включаясь в её игру.
– Что ты не тот, за кого себя выдаешь, – выдохнула она.
– Ну, у тебя фантазия разбушевалась, подружка!
– Слушай, Саш, а ведь ты такой красивый мужик! Я это сразу отметила.
– А сейчас, после третьей рюмки, я особенно хорош, да? – балагурил я. – И ростом как будто выше стал, а, Свет?
– Рост в мужчине не самое главное, – щедро польстила мне Светлана. – А вот глаза у тебя умные, наблюдательные и с грустинкой. И интонации в голосе у тебя гипнотические. Так и хочется тебе довериться.
– Я бывший артист. Из погорелого театра. Театр сгорел, а я грущу, – я плел ей, что попало.
– Нет, ты не артист. В тебе просматривается настоящий мужской корень и надежная сердцевина, – томно заявила Светлана, а я не мог понять, уж не провоцирует ли она меня. Может, расстроилась блондиночка, занервничала, а теперь вожделеет утешиться с подвернувшимся под руку симпатичным мастеровым. Она мне, конечно, нравилась, но я гордился своей способностью вовремя притормаживать. И первым делом – само дело, а девушки, как известно, потом.
