Несвижский вкратце сообщил прибывшему о том, что почувствовал себя хуже сравнительно недавно, после того, как несколько расстроился, призадумавшись о разных делах; благодаря далее за посещение, он просил оставить рецепт чего-нибудь успокоительного, а также, на всякий случай, адрес.
Доктор дал Несвижскому договорить до конца, затем опять полилась его спокойная речь.
Содержание ее, однако, было столь необычно, так глубоко проникало в суть переживаний и сомнений Несвижского, что он приподнялся на постели и слушал потрясенный, вперив полные изумления глаза в бесстрастные черты говорившего.
Вот кое что из того, что говорил странный доктор.
— Ваша жизнь по сегодняшний день, которую вы осудили, не напрасно однако протекла.
Вы много накопили, беря из общего резервуара человечества. Но брать для себя позволительно лишь до известного предела и здесь кроется причина той внутренней тревоги, которая вас охватила; приветствуйте ее, она спасительна.
Вы теперь уже не рветесь окунуться в широкий поток жизни, не квалифицируя ее явлений; в вас, наоборот, определилось стремление сознательно идти сквозь строй ее.
Из дремотного состояния вы переходите к бодрствованию и я пришел присутствовать при вашем пробуждении.
Вы ищете пути? Их много и для многих разные; бесполезно, однако, указывать тот или иной, нужно искать, чтобы найти.
Вы просили у меня успокоительного средства — его я вам могу дать.
Таинственный доктор быстро отвел свои, покоившиеся на голове Несвижского, руки, как бы что-то стряхнул в сторону с концов пальцев, затем вынул из кармана блокнот, сделал на нем какую то пометку и подал его вместе с карандашом Несвижскому.
Последний, как завороженный пристальным взглядом доктора, повиновался.
Через несколько минут он вырвал исписанный им листок из блокнота и вручил его доктору.
Тот прочел вслух написанное. Прочел мастерски, так что каждое слово этого стихотворения врезалось в память Несвижского навсегда.
Вот его текст:
Да будет Храм!
Пускай вокруг платаны древней рощи зеленеют.
Да будет Храм
Из тех развалин, что в пыли веков белеют.
В нем жизнь забьет ключом,
К нему прибудут толпы пилигримов.
Храм этот будет осенен
Крылами сонма Серафимов.
О, здесь нужен напев однозвучный,
Вполне монотонный,
Столько раз, столько раз, что не счесть
До забвенья себя повторенный.
Окончив чтение, доктор продолжал голосом, в котором явно звучали торжественные ноты:
— Смотрите, в первой части ваши, пожалуй, еще не вполне оформленные желания. Этот Храм существует извечно, но в вас, как и в миллионах вам подобных, он лежит в развалинах.
