Во время ужина, который был дан в честь Иоганна, некая леди восторженно обратилась к г-же Карельски:
— У вас просто необыкновенный сын! Его друзья, наверное, гордятся им.
Г-жа Карельски с любезной улыбкой поблагодарила ее за комплимент и сказала:
— Насколько я знаю, у Иоганна нету друзей.
Леди была чрезвычайно удивлена:
— У мальчика в таком возрасте нет друзей?
— Нет. Впрочем, можете сами спросить у него.
Англичанка повернулась к Иоганну, который изнывал от скуки, сидя рядом с каким-то молодым лордом, и спросила:
— Дитя мое, кто ваш лучший друг?
Иоганн, не задумываясь, тут же ответил:
— Моя скрипка.
Каждый вечер после концерта Иоганн возвращался в свое детское одиночество. Никогда он не чувствовал себя так одиноко, как теперь, когда к нему пришла известность.
5
Такая жизнь, полная успехов, продолжалась десять лет. До смерти г-жи Карельски. Потеряв мать, Иоганн лишился единственной нити, что связывала его с миром людей. И оттого он испытывал глубокую печаль, которая окончательно так никогда и не прошла.
Устав быть одной из тех ученых обезьян, которых показывают при всех европейских дворах, Иоганн решил прекратить гастроли и поселиться в Париже, где он изредка давал концерты с благотворительными целями. Ему было семнадцать, он по-прежнему великолепно играл, но это уже не было чудом.
А потом все вообще позабыли про мальчика, которым восхищались монархи Европы. Времена наступили тревожные, королевская власть шаталась. Людям не хватало хлеба, и очень скоро они перестали интересоваться музыкой.
Шли годы.
Для заработка Иоганн давал уроки игры на скрипке нескольким детям. А чтобы придать жизни какой-то смысл, он стал сочинять музыку.
Отныне его единственной целью, единственной страстью стала опера, которую он хотел написать.
6
Однако Иоганн Карельски не успел встать на новую жизненную стезю. За него все решила война, и случилось это в один из первых дней весны 1796 года.
Ему совсем недавно исполнился тридцать один год.
Ранним мартовским утром в мансарду на Монмартре, где он тогда жил, принесли повестку. На площадь тихо падал запоздалый снег. Казалось, время остановилось.
Почтарь поднялся на седьмой этаж и, тяжело дыша, остановился у двери музыканта. Словно бы с сожалением, он постучался. Иоганн открыл и по взгляду пришедшего понял, что тот принес плохую весть.
— Похоже, Франция нуждается в вас, — сообщил почтарь.
С некоторой нерешительностью он протянул повестку. Иоганн спокойно встретил его взгляд, взял пакет, распечатал. Прочтя, он побледнел, поднял глаза на вестника и сказал:
