— Это же шампиньоны, — сказал папа про грибы. — Они за человеком ходят по земле, как воробей по воздуху. Где оставляет человек всякий мусор, там и они. А я тебе, Юрка, хотел показать настоящий лесной гриб — подберезовик. Давай еще немножко пройдем. Ищи березу, ее в любом лесу заметишь, красавицу в белом сарафане.
Мы еще прошли. Почти весь лес. И на опушке, наконец, заметили березу. Только сарафан у нее был не совсем белый, весь в царапинах.
Может быть, это лось точил о березу свои рога?
Но лоси не знают букв. А на березе было их много. И целые слова. Даже предложения: «Витя и Надя», «Мы здесь были», «Москва — Волга», и еще много рисунков. Мне было интересно их читать. А папа, наоборот, стал сердитым-сердитым. И мрачным. Он показал мне одну, совсем свежую царапину, из которой бежал сок, как настоящие прозрачные слезы.
— Не растут, Юрка, веселые подберезовики под грустными березами. Давай половим лучше рыбу. Я приметил, когда мы ехали, недалеко от нашего автобуса — маленькая речка.
Только мы повернули обратно, как сразу увидели — в той стороне, где остались автобус и наша мама, поднимается густой черный дым. Выше самых высоких деревьев.
Папа быстро побежал на дым, прямо поволок меня за собой.
Я догадался, что это лесной пожар, и вспомнил картинку, как огромный лось прорывается через красное пламя и у него такие испуганные глаза.
Мы бежали навстречу дыму, а он делался все гуще и черней. Сухие ветки хрустели у нас под ногами, как будто уже корчились в огне. А земля, мне показалось, стала горячей-горячей, я даже через сандалии это чувствовал. И по папиному лицу катился пот, как березовые слезы по белой коре.
Еще издалека мы услышали, как кричат и суетятся люди на нашей поляне. Но то, что мы увидели, был не пожар. Просто большой костер. Только пахло от него не как на даче, когда жгут сухие листья, а отвратительно, прямо нечем было дышать. Женщины зажимали носы, а мужчины суетились и старались вытащить из костра что-то круглое, черное, от которого шел этот черный, вонючий дым.
— Черт его знал, — подбежал к папе дяденька, который, когда мы уходили, звал папу играть в домино. — Увлеклись мы партией, засиделись, а земля холодная. Хворост собирать долго, кинули вот старое колесо от автобуса, чтоб подольше горело. Ну, а получилось…
В это время другие мужчины все-таки вытащили кое-как палками колесо из костра и стали топтать его ногами. Но оно и не собиралось тухнуть, стреляло искрами, на земле образовался еще один горелый круг, всякие травинки и былинки прямо корчились вокруг от жара, а чернота ползла по поляне дальше и дальше.
