– С баптистской, – умывая лицо, сказал он.
Она услыхала его голос и тоже вышла. Заметила изодранное пальто и кровоподтеки и удивленно смотрела на него. Он увидел ее.
– Ты скажешь мне их имена? – подойдя к ней, грозно спросил он.
Она медленно отрицательно покачала головой.
– Не хочешь? Не надо. Они сегодня все свое получили. Надолго запомнят это кровавое воскресенье.
– Ты был у них? – тихо спросила она.
– Да. И если надо, еще приду.
– Зачем?
– Затем, что они у меня тебя украли. Они тебя убили. Не так, что ли? – резко воскликнул он.
– Не надо к ним ходить. Ты им все равно ничего не докажешь.
– А я не доказывать к ним ходил. Я хотел посмотреть в глаза тем ублюдкам, которые тебя до смерти чуть не довели. Которые ребенка у меня украли. Которые все успокоиться не могут, пока человека в могилу не сведут. Разве я не прав? Ты назовешь мне их имена?
– Нет.
– Ну и ладно. Если хочется тебе плодить гниль эту не земле, не называй. Пусть живут на здоровье себе, а на погибель тебе. Пусть себе здравствуют!
И он пошел на кухню.
Она пошла за ним.
– Не ходи туда больше. Я прошу тебя. Обещай мне!
– А ты обещаешь мне, что вернешься к жизни?
– Да. Только не ходи туда больше. Не надо.
– Почему?
– Потому что ты еще больше несчастий навлечешь на нас.
– Значит они, по-твоему, правы, а я нет! – раздраженно воскликнул он.
– Они не правы тоже. Но не надо. Я не хочу этого.
Мама Маруся, слыша весь этот разговор, не знала, как ей остановить своего вспыльчивого сына.
– Успокойтесь, дети, – попробовала вмешаться она. Но он, строго посмотрев на нее, коротко ответил:
– Прошу тебя, не вмешивайся. Это наши дела. Понимаешь, наши. Они только нас касаются.
И закрыл дверь на кухню.
Они говорили еще долго. Она чувствовала, что ей становится плохо.
– Я пойду, лягу, мне нехорошо, – сказала она.
– Иди, – буркнул он в ответ.
– Но ты обещаешь мне больше туда не ходить?
– Обещаю.
Она вышла.
Он больше не пошел туда. Но даже если бы и пришел, узнал бы, что этот народ Божий на следующий день съехал из библиотеки и неизвестно где теперь собирается…
Наступил Новый Год. Раньше она очень любила этот праздник. А теперь нет. Отношения между ними были сложными. Он постоянно раздражался на нее, а ее утомлял он. Она ничего не могла с собой поделать. В ушах постоянно звучали слова о том, что она живет без благословения Божьего, и потому оставлена Им. Как бы она ни пыталась отвлечься, эти голоса все раздавались и раздавались вокруг нее.
Она так и не пошла работать. Пробовала, но у нее ничего не получилось. Никак не удавалось сконцентрироваться на работе, наступала рассеянность, и все делалось словно в замедленном фильме. Чувствуя сама, что не способна приносить пользу, она ушла. Мама Маруся уже не жила с ними, а только иногда приезжала. Когда она была в доме, сразу чувствовалась суета. Он тяготился присутствием матери и очень устал от нее, пока она жила с ними. Иногда приходил Борис Николаевич. Но разговоры как-то не клеились. Он рассказывал ей об своих институтских делах, она безучастно слушала. «Ему тоже со мною скучно», – ловила она себя на этой мысли.
