– Тут есть аварийный выход, – сказал кто-то, отодвигая фикус, стоявший на табуретке.
– А вещи? – раздались недовольные женские голоса.
– Зайдете с главного входа и заберете, – ответил Пастор, поторапливая людей. Все вереницей потянулись к запасному выходу, оставляя братьев сдерживать разрывающиеся двери. Запасной выход вел на темную лестницу, по которой все спешно спускались на ощупь.
– Побыстрее, побыстрее. Идите осторожно. Там темно. Но не задерживайтесь, – поторапливал всех Пастор.
Одними из первых к этой двери бросились Петр с Раисой. Напуганные до смерти его словами и видом, они старались как можно скорее скрыться.
– Он ведь сумасшедший. Он и убить может! – испугано говорила жена мужу.
Так церковь спасалась бегством от одного человека.
Когда дверь наконец-то распахнулась, он увидел, как последние братья побежали к запасной лестнице. Он подошел к ней и, наклонясь вниз, громко крикнул:
– Бегите, бегите, как крысы с корабля! Давно ваш корабль уже никуда не плывет. Того и гляди потонет. Думаете, я испугался вас? Нет! Это вы меня бояться скоро будете! Так испугаетесь, что забудете сюда дорожку. А если надо, я все равно вас найду. Мне терять нечего. Вы и так все у меня забрали. И пока вы мне за все не ответите, я не оставлю вас в покое. Так и знайте. Покой вам теперь будет только сниться! Посмотрите сами, какой у вас Бог. И увидите, какой у меня! Я вам это обещаю! Вы сегодня сами могли убедиться в этом. Я вас везде достану, христопродавцев! Вот вы у меня!
И он потряс своим окровавленным кулаком.
Внизу захлопнулась дверь за последними.
Он не побежал за ними. Он спустился в вестибюль. Ему попадались перепуганные людские стайки, которые спешно снимали свои плащи и куртки с вешалок. Они старались быстрее уйти, словно боялись остаться с ним один на один. Он, презрительно глядя на их суетное копошение, прошел мимо.
– Так и знайте! Я докопаюсь до правды! Вы за все мне еще ответите, – на прощание сказал он.
– Антихрист! – выкрикнул кто-то из них.
– Для вас – да! Для всего гнилья такого, как вы, буду им! Я против вашего лживого Христа! Ему я – противник!
Боясь опять увидеть что-то подобное тому, что произошло в зале, они молча, опустив глаза, выбегали из дверей и тут же рассеивались на улице.
Он вернулся домой в разорванном пальто, на лице были ссадины и синяки.
– Ты откуда? – охая, воскликнула его мать.
– Из церкви, – глухо ответил он и пошел в ванную.
– С какой такой церкви? Как же это? – продолжала охать она.
