– Борис Николаевич, здравствуйте, вы узнали меня? Это я.
На том конце провода послышался слабый кашель и так знакомый ей теплый возглас:
– Как я рад, что вы позвонили, – и в трубке опять послышался глухой кашель.
– Вы заболели? Мне показалось, что у вас кашель.
– Да, есть такое. Но это не заразно, – тут же осекся он, словно испугавшись, что она сейчас повесит трубку.
– А я хотела напроситься к вам в гости. Можно? – спросила она как можно более беззаботно и весело.
– Конечно! Можно! Только вам не поздно будет сейчас ехать? – обеспокоено произнес он.
– Я завтра приеду. Сейчас уже действительно поздно.
– Вы как обычно? – довольно и весело спросил он.
– Да, после шести.
Они попрощались, и она повесила трубку. После этого разговора ее сердце наполнилось теплом и миром. От этого человека постоянно веяло им. И ей было хорошо от мысли, что у нее есть такой замечательный человек. Она хотела добавить еще – друг. Но осеклась. Борис Николаевич был для нее больше, чем просто другом.
Со светлыми мыслями она пошла в душ. Впервые за последнее время, моясь в душе, она напевала песню о Господе. И казалось, что вода тоже подпевает ей. Мыло выскользнуло из рук и гулко ударилось о бортик ванны. Она резко наклонилась, и вдруг острая боль резанула ее по всему животу, словно турецкий палаш. Она с трудом разогнулась и, смыв остатки мыла, тихонько стала вылезать из ванны. Боль вроде прошла, но след от нее еще оставался в теле. Она набросила халат, пошла в кухню и налила себе томатного сока. Но выпить его не смогла. Ее вырвало. Она с растерянностью смотрела на мутную рвоту, не понимая, что с ней происходит.
«Наверное, я не до конца выздоровела после всех этих лекарств, – попробовала она себя успокоить. – А может, сок испортился». Она взяла пакет сока, пытаясь разглядеть дату употребления, но, не разобрав смазанные цифры, открыла ведро и выбросила в него весь пакет.
Борис Николаевич действительно был простужен, а его мама вообще слегла.
Она поздоровалась с Анной Павловной, не входя в комнату. Та, увидев ее, очень обрадовалась. Но слабость не позволяла ей встать.
– Вот видите, как скрутило. Даже не могу предложить вам чаю. Боренька, накорми нашу милую девочку!
– Мама, ну конечно. Вы могли бы не утруждать себя этими словами, – ответил Борис Николаевич, показывая, что мама опять сказала нечто лишнее. Старая дама подняла на сына удивленные глаза и пожала плечами. Для нее он всегда был и оставался Боренькой. Что она могла с собой поделать? Он закрыл дверь в ее комнату, чтобы не мешать, и они прошли на кухню.
