Тяжелораненый офицер, покидая крейсер, просил подарить ему на память ленточку с надписью "Эмден". Он хотел, по его словам, сохранить что-нибудь на память о корабле, где и офицеры и нижние чины с такой трогательной заботой обращались с ранеными и побежденными врагами.
Вместе с ранеными мы передали на пароход большой запас перевязочных материалов и различного рода медикаментов для ухода за ними. После этого пароход получил приказание следовать в Сабан и сдать французов на берег. Это был ближайший береговой госпиталь. Впоследствии мы прочли в газетах, что, к сожалению, раненый офицер скончался на берегу.
По поводу боя у Пенанга англичане распускали самые невероятные слухи. Они утверждали, будто "Эмден" шел под английским флагом и только благодаря этому не был опознан. Писалось также, что "Эмден" вошел в гавань южным проходом, а ушел северным. Все это, конечно, совершенно неверно. Во-первых, "Эмден" никогда не поднимал английского флага, а во-вторых, он подходил к Пенангу еще в полной темноте. В этих условиях подъем чужого флага все равно ни к чему бы не привел. Южный вход в гавань так стеснен отмелями и банками, что "Эмден" не мог пройти там. Единственно, что заслуживает внимание в английских описаниях боя, это та дань уважения, которую они воздают нашему командиру за спасение команды с "Mousquet".
И, действительно, здесь он показал себя рыцарем, каковым и был за время своей блестящей, как метеор, боевой карьеры. Мы могли ждать атаки со стороны французских истребителей. Каждая секунда была дорога. И все же, забыв про опасность, командир "Эмдена" застопорил машины и спустил шлюпки для спасения оставшейся в живых команды "Mousquet". "Он вел крупную игру".
В заключение я позволю себе привести здесь следующие строки из одного из описаний пенангского боя: Таким образом, этот случай навсегда останется в истории как доказательство, что не всегда два, примерно равносильных корабля, вступив в бой днем на самой близкой дистанции, выйдут из него оба совершенно избитые. То, что случилось вчера, всегда признавалось военными авторитетами или совершенно невозможным, или близким к самоубийству".
Эти морские авторитеты, очевидно, не имели в виду людей, подобных тем, которые гордились честью служить под начальством нашего командира.
Самым серьезным для нас вопросом было снабжение углем. Уголыцик "Markomannia" самоотверженно следовал за нами из Циндао в Индийский океан, но он оказался почти пуст, когда "Эмден" начал свои операции в этих водах. А у нас не было ни одной гавани, где мы могли бы запастись топливом. Приходилось самим изыскивать себе пропитание. Но судьба сжалилась над нами, и наш первый же приз "Pontoporros" оказался угольщиком, обеспечившим нам несколько тысяч тонн угля. Но как уже упоминалось выше, уголь этот был настолько низкого качества, что пользовались им лишь в случае крайней нужды. Иногда мы брали его для пробы. Но он давал такие тяжелые, черные, предательские клубы дыма, которые как бы застилали собой весь путь крейсера. Котлы быстро загрязнялись, и производительность их падала. Вся палуба была засыпана целым дождем неуспевших сгореть крупинок угля. Угольная пыль проникала всюду, во все щели и скважины. Одним словом, все молились о хорошем угле, как о хлебе насущном.
