Затем на вопросы, как могли они пропустить "Эмден" в гавань, пленные показывали, что на миноносце видели нас, но благодаря четвертой трубе приняли за английский крейсер "Yarmouth" и потому не остановили. Весьма возможно, что белая вспышка, которую мы видели у входа в Пенанг, была сделана с "Mousquet".
Командир миноносца, по словам пленных, был ранен в обе ноги одним из наших снарядов. Он мог бы спастись, но предпочел остаться на мостике и разделить участь корабля и, кроме того, он не мог забыть, что несколько человек из его команды бросились за борт при первых же выстрелах и считал, что это кладет пятно на его репутацию, и решил умереть. Нам остается только преклониться перед величием его духа.
Среди раненых трое были безнадежны. Один скончался к вечеру, другие два на следующий день.
Покойника по морскому обычаю зашили в парусину и к ногам привязали груз. Когда эти приготовления окончили, тело вынесли на шканцы и покрыли французским флагом. Всю ночь у него стояли часовые. На следующее утро мы предали его морю с правого шкафута. Крейсер на это время застопорил машины. В церемонии участвовал взвод команды "Эмдена" в парадной форме. Присутствовали все французы за исключением раненых. Наряжен был почетный ружейный караул под начальством офицера. На похороны собрались все офицеры "Эмдена" в служебной форме и в орденах. Командир сказал по-французски небольшую речь, в которой подчеркнул между прочим, что даже враги умершего преклоняются перед такой кончиной и не могут отказать ему в почестях, которые он заслужил. После этого прочитали краткую литию по католическому обряду, так как покойник был католик. Когда наконец тело, покрытое французским флагом предали морю и оно исчезло в волнах, почетный караул взял "на караул" и произвел 3 залпа. Офицеры отдавали честь. Та же церемония повторилась и на следующий день при погребении остальных двух умерших.
Через несколько дней случилась оказия отправить пленных французов на английский пароход с нейтральным грузом, который мы не имели права топить. Когда им приказали приготовиться съехать с крейсера, двое старших унтер-офицеров обратились ко мне с просьбой явиться к нашему командиру. Они благодарили его от себя и от имени своих товарищей за деликатность и за человеческое обращение, которое они видели на "Эмдене". Они знают теперь, что все газетные россказни – чистая ложь, и, вернувшись домой, примут все меры, чтобы восстановить истину. Затем с тою же речью они обратились и ко мне.
