В камере нашлась иголка и тушь, а Тенгиз оказался неплохим кольщиком, то есть мастером по нанесению татуировок. И уже к вечеру под нижней губой «акробата» синели, грозясь загноиться, две разляпистые синие точки: классические татуировки «вафла».
— Жалко, што тушы болшэ нэту, — задумчиво прокомментировал Тенгиз, — мы бы эму на жопу улэй с пчолками накололы.
Так продолжалось четыре дня. Удивительно, но всю неделю Коробова ни разу не вызвали ни на допрос к следователю, ни на встречу с адвокатом.
На пятый день Юрий Иванович не выдержал. После прогулки он категорически отказался возвращаться в камеру, за что и был избит контролерами.
А через несколько дней Коробов передал адвокату заявление следующего содержания:
В Московскую областную прокуратуру От подследственного Коробова Юрия Ивановича Копии: в Комиссию по правам человека Государственной Думы Российской Федерации, В редакции газет «Известия», «Московский комсомолец»
Заявление
Я, Коробов Ю.И., уже больше недели нахожусь в следственном изоляторе г. Серпухова по явно надуманному, сфабрикованному обвинению по ст. 171 части второй пункт «б» и 181 части первой УК РФ. За время заключения мне не предъявили аргументированных обвинений и ни разу не дали возможности встретиться с адвокатом. Я расцениваю это как беззаконие и произвол.
С 1977 по 1987 г. я служил в органах МВД, пройдя нелегкий путь от рядового оперативника до заместителя начальника ГУВД. За время службы я честно выполнял свой гражданский и профессиональный долг, имею ряд поощрений и ни одного взыскания. Несмотря на то что следствию известно, как относится контингент следственных изоляторов к бывшим сотрудникам МВД, меня сознательно бросили в камеру к отпетым уголовникам. Не в силах защитить свое здоровье и человеческое достоинство, я попросил перевести меня в другую камеру, но в другой камере ко мне отнеслись еще хуже. Отношение к бывшим сотрудникам милиции принимает в этом сизо самые жестокие, изуверские меры. Я совершенно убежден, что следствие сознательно создает мне невыносимые условия.
Именно потому я обращаюсь к Вашей комиссии. Мое нежелание мириться с бесчеловечным обращением и постоянным унижением моего достоинства стало причиной того, что 6 марта, после прогулки, я отказался возвращаться в свою камеру. Двое контролеров жестоко избили меня резиновыми дубинками, пообещали натравить на меня собак, после чего бросили на десять суток в самый ужасный карцер. Вся одежда была порвана. По телу — кровоподтеки и ссадины, многие из которых гноятся. Медицинская помощь мне не оказывается. Мне не оставалось ничего иного, как объявить голодовку.
