Юрий Иванович прекрасно понимал, какие силы стоят за этим уголовным делом. Пункты обвинения выглядели не слишком убедительно — по таким статьям можно было оставить его на свободе, под подписку о невыезде. Заключение же под стражу имело целью сломать бизнесмена морально, заставить сдаться, приняв услуги «крышников»; вне сомнения, структура, «наехавшая» на его фирму, оказалась настолько серьезной и влиятельной, что сумела не только повлиять на органы правопорядка, но и пустить следствие в желательное для себя русло.
Не помогло и блестящее милицейское прошлое арестованного: Коробову без обиняков заявили, что предстоящий суд наверняка оценит не только его прошлые заслуги, но и нынешние преступления.
Но самым неприятным в этой истории стало место заключения, где Юрию Ивановичу предстояло провести время до суда. Уже в камере изолятора временного содержания бывший милиционер понял, почему его направляют не в московский сизо, а в подмосковный, серпуховский, иногда именуемый в столичном просторечии «Серпами». И дело не только в переполненности московских тюрем. Следственные изоляторы Подольска и особенно Серпухова зачастую сознательно выбираются для той категории подследственных, на которых следует надавить. Отдаленность от Москвы не позволяет арестантам регулярно встречаться с родными, близкими и особенно с адвокатами. Последнее обстоятельство вносит свои коррективы в следственный процесс.
Перед отправлением в серпуховский сизо Коробов заявил, что он бывший сотрудник милиции и поэтому имеет право ожидать суда не в общей камере с уголовниками, а в специальной. В ответ отставному замначальника ГУВД равнодушно напомнили, что специальная инструкция на этот счет на бывших сотрудников МВД, прокуратуры и ФСБ не распространяется.
— Вот если бы на момент ареста вы носили погоны, — щурился следователь, — тогда другое дело… А так на общих основаниях. Да не волнуйтесь, вы ведь с 1987 года в органах МВД не работаете. Спросят, кто такой, говорите, как есть: бизнесмен, коммерсант. А кем вы были десять лет назад, в камере не узнают.
После этих слов Юрий Иванович понял: надо готовиться к самому худшему.
* * *
Следственный изолятор города Серпухова относительно небольшой: не Лефортово, не «Матросская тишина» и уж тем более не Бутырка. И порядки здесь куда либеральней, чем в Москве.
В 1992 году в этом сизо ожидал решения суда единственный на тот момент чеченский вор Султан Даудов, более известный как просто Султан. По свидетельству очевидцев, власть Даудова была ничуть не меньше, чем начальника сизо. Султан сам выбирал себе камеру и, имея доступ к личным делам подследственных, распоряжался, каких соседей по «хате» он желает видеть рядом с собой. В основном это были соплеменники, а также лидеры оргпреступных структур, так или иначе сотрудничающие с чеченской диаспорой (например, Григорий Соломатин, будущий убийца балашихинского авторитета Фрола). В камере Султана стояло несколько японских телевизоров, видеомагнитофон (новые кассеты поставлялись по списку из ближайшего видеопроката), музыкальный центр и мощный кондиционер. Пищу вор получал из дорогого ресторана, регулярно устраивая застолья для сокамерников. По договоренности с администрацией сизо в камеру, где находились Даудов и его «пристяжь», нередко приводились подследственные девушки из женского корпуса. Султан деятельно поддерживал связь с волей, его нередко посещала братва (вор Калина, серпуховский авторитет Абрам).
