— Останови избиение овец Божьих! Не лей христианскую кровь, упиваясь властью своею! Она дана тебе Господом Богом для заботы о христианском люде, а не для кровожадности! С тебя спросится Господом нашим, но и люди могут спросить с тебя. Не остановишься, прокляну! И народ проклянёт тебя. А Господь воздаст тебе по делам твоим! Смертельный грех по поводу и без повода лить христианскую кровь. Ты — государь. Ты — благодетельный отец нации, а не тиран. Останови побоище! Молю тебя именем Господа. Останови! Или будешь проклят!
Нет, это не плевок в лицо и даже не хлёсткая пощёчина, это — удар наотмашь по темечку. Разве можно такое стерпеть?!
Пара ретивых телохранителей выхватила акинаки, ещё миг, и голова столь решительной смелости священника плюхнется к ногам единовластца, но Иван Грозный крикнул поспешно:
— Назад!
Он казался кроликом, попавшим под завораживающий взгляд удава. Таково, во всяком случае, было впечатление у окружавшей царя свиты.
Сильвестр же не опускал руки с Библией. Он ещё раз, даже с большей настойчивостью, потребовал:
— Останови кровавую бойню!
Совсем немного помедлив, Иван Грозный велел воеводе своего полка князю Владимиру Воротынскому[6]:
— Уводи во дворец.
Ударил набат. Не тревожно, а умиротворяюще, и всадники с явным удовольствием повернули коней в обратный путь, хотя и не вкладывали в ножны окровавленные мечи и акинаки. Но осторожничали напрасно — толпа расступалась пред всадниками охотно, и что удивительно, не улюлюкала им вослед, теша свою победу, а смиренно молчала. Ещё удивительней было то, что все смахнули колпаки и шапки, когда заговорил царь Иван Грозный. Как ни суди, а простой народ его уважал.
— Идите с миром. Виновных в смуте прощаю. Зачинщиков тоже. Выделю из казны малоимущим на домы взамен сгоревших. За грехи мои — простите!
У бояр, князей и дворян челюсти отвисли: вот это — перемена нрава. Надолго ли?
Иван же Грозный обратился к Сильвестру:
— Зову во дворец мой на беседу с глазу на глаз.
Ещё больше удивились придворные, многие скрипнули зубами, поняв, что к трону вполне может приблизиться ярый противник развратного самоуправства, а это совсем ни к чему.
Но что они сейчас могли сделать? Они выберут нужное время. Пока же — выказывай внешне уважительность к столь смелому священнослужителю.
Уединились в домовой церкви. Иван Грозный пал на колени пред образом Спаса, то и дело крестясь, зашептал истово молитвы, но так невнятно, что Сильвестр, отбивавший поклоны слева и пытавшийся понять суть обращения царя к Богу, не мог этого сделать. Иногда только улавливались фразы из псалмов царя Давида.
