И широко улыбается, белые зубы показывает. Взглянула на него Аленька, и кровь от лица отхлынула: зубы-то у него во рту не человечьи, а длинные, острые, ровно иголки. Но не заробела девушка. Глаза опустила и отвечает тихонько:
– Пойду, пойду, Горностаюшка, как не пойти? Никому до меня дела нет, родной отец перед мачехой не заступник, ты один мне в любой беде помощник, надежа моя и опора.
Усмехнулся он:
– И то правда, – и ближе к девушке придвинулся. В волосы льняные ей пальцы запускает, локоны перебирает и говорит нежным голосом: – Ну что же, Аленька, краса ненаглядная, назвалась моей, так будь моей. Али ты слову своему не хозяйка?
Глядит девушка в очи его ясные да на зубы острые, страшные, глаз не может отвести, ни вздохнуть не смеет, ни слова вымолвить. Отвечает она тише шелеста:
– Слово моё крепко, Горностаюшка, как сказала, так тому и быть.
* * *
Между тем мачехина дочка долго по следу Аленькиному шла, но едва оказалась в лесу, потеряла сестру из виду, со следа сбилась да и заплутала. Бродила-бродила до глубокой ночи, совсем отчаялась, села под деревце, дрожит от страха и холода. Тут шум услыхала – кто-то в темноте прямо через лес к ней шагает. Обмерла мачехина дочка, притаилась тише воды, ниже травы, смотрит: незнакомец во мраке подошёл, прямо перед ней остановился, сверху вниз глядит на девушку. Дрожащими руками кое-как она фонарь запалила, посветила вперёд и видит: стоит высокий парень в меховой куртке, в горностаевой белой шапке. Говорит он ей приветливо:
– Здравствуй, девица-красавица, куда путь держишь ночью глухой, одна-одинешенька?
И в сто зубов улыбается.
* * *
Дома мачеха долго ждала, только не дождалась ни родной дочери, ни падчерицы. Смекнула она, что беда случилась, снарядилась в путь, из-под стрехи мужнино ружьё достала да зашагала прямо к лесу. Бродила-бродила, но ни следа ни нашла пропавших девушек. Хотела уж в деревню возвращаться, народ поднимать на поиски, как вдруг видит – впереди на тропе что-то белое мелькает. То там, то здесь – ровно солнечный зайчик пляшет. Что такое! Никак не разглядеть. Прицелилась мачеха из ружья, да пальнула по белому пятнышку, но попала или нет, непонятно. Пропало пятнышко из виду, мачеха взялась ружьё перезаряжать, а как заправила патрон, голову подняла, глядь – белое пятно это уж прямо перед ней, на ветке. Тут разглядела она горностая белого, как молоко – выгнул он спину, изготовился к прыжку. Не успела мачеха и ружьё поднять, как вскочил он ей прямо на шею и перегрыз горло.
