За Бьянку я не беспокоилась. Даже если она сообразит, что я Этари, не думаю, что она сразу же побежит кому-нибудь докладывать. Она девушка рассудительная и сперва захочет поговорить со мной. А даже если побежит к Кириану или Вортону — не беда, у них сейчас своих дел полно, им не до Бьянки.
Кстати, сегодня же маги и короли должны были начать совещаться по поводу жертвоприношений. Интересно, они уже до чего-нибудь договорились?
Как говорится, помяни демона — и он тут же появится. В конце коридора я столкнулась с Адрианом Вереантерским, направлявшимся в библиотеку. Но в тот момент у меня был такой упадок душевных сил, что его появление не вызвало во мне практически никаких эмоций.
— Эржебета? Добрый день, — поздоровался он. Я присела в реверансе. — Я как раз искал вас. Мы можем поговорить?
— Я слушаю, Ваше Величество, — удивленно ответила я.
— Может, пройдем в библиотеку? — предложил он. — В коридорах постоянно бывает много лишних глаз и ушей.
— В библиотеке тоже, поверьте, — невесело усмехнулась я. — Как раз сейчас там расположилась королева Елена со своими фрейлинами, и они обсуждали интереснейшие вещи.
— Какие же? — со смешком спросил король, прекрасно понимая, что пустоголовая Елена ни о каких серьезных вещах говорить в принципе не способна.
Даже не подумав о том, что надо было что-нибудь придумать, я ответила с яростной любезностью:
— Например, принцессу Корделию ван Райен. Кажется, ее персона до сих пор вызывает живейший интерес у сплетников!
Да, справедливо говорят, что гнев — не лучший советчик. Это я поняла в тот момент, когда увидела, как заледенело лицо архивампира при упоминании моего имени.
— Неудивительно, — процедил Адриан, а затем вдруг недоуменно нахмурился. — И что же вас так сильно расстроило в болтовне королевы с придворными?
— С чего вы взяли, что…
— Перестаньте, Эржебета, — с досадой велел Адриан. — На вас же лица нет! И не врите, что дело в усталости или мигрени.
Значит, хотите правду, Ваше Величество? Ладно!
— Меня злит, когда человека обвиняют во всех смертных грехах только потому, что он оказался не в том месте и не в то время. Злит лицемерие людей, которые готовы пожертвовать человеком и представить дело так, будто он сам виноват во всем! А больше всего я ненавижу, когда человек не по своей вине остается один против всего мира!
Я выдохлась и замолчала. Кажется, нечто подобное в прошлом году я говорила Оттилии, когда мы с ней и с Дирком заступились за Гарта. Исподлобья я осторожно взглянула на короля. Тот глубоко над чем-то задумался и лишь спустя какое-то время снова посмотрел на меня. Наверняка теперь считает меня поборницей справедливости и чести.
