Взгляд Греттель умел сжигать, но умел и замораживать. Судя по тому, как дернулась в инвалидном кресле туша Варравы, он испытал и то и другое одновременно. А может, что-то и похуже. Даже взгляд его, черный и засасывающий, на миг потух – как прожектора под куполом театра.
- Что он искал у геноведьм? – резко спросила Греттель.
Варрава захихикал. После взгляда геноведьмы он удивительно быстро пришел в себя и успел восстановить душевное равновесие. Ганзель лишь мысленно покачал головой. Удивительный человек, хоть и подлец. Реликт, наследие старой эпохи.
- Никогда не поверите, чего искал наш деревянный проказник! Думаете, генозелье, чтоб почки с пальцев свести? Или смазку против термитов? Как бы не так! Он на большее замахнулся. Никогда не догадаетесь!
- И даже не будем гадать, - жестко сказал Ганзель, на которого смех Варравы действовал раздражающе, как треск хитиновых крыльев огромного насекомого. Или паучьих лапок.
Варрава хрустнул суставами пальцев, получая явное удовольствие от еще не произнесенных слов.
- Он хотел стать живым мальчиком.
Ганзель почувствовал себя так, словно ему самому по затылку ударили суковатой дубинкой. Мальчиком!.. Это деревянное чудовище, разорвавшее на сцене огромного крокодилообразного мула, вознамерилось стать всамделишным живым мальчиком?.. Нелепица. Вздор. Абсурд.
Греттель не торопилась смеяться, но и оглушенной она тоже не выглядела. Кажется, эту новость она восприняла достаточно легко. Может, ожидала чего-то подобного?
- Мальчиком! – Варрава все не мог успокоиться, лупил своими огромными тяжелыми ладонями по подлокотникам кресла, отчего то скрипело, - Представляете? Деревяшка хочет стать человеком, ну и номер!
Ганзелю захотелось немедленно покинуть кабинет и его хозяина. Разговор затягивался – неприятный, ненужный, бесполезный разговор. Но он знал, что нельзя спешить. Если Варрава почует его интерес к ключу, все может усложниться. Едва ли старик настолько глуп, чтоб открыто претендовать на имущество «шарманщика» Арло, но вот нюх на выгоду у него феноменальный, лучше, чем у акулы – на кровь. Почует мгновенно.
- Это невозможно, - сказал Ганзель вслух, - Дереву никогда не стать человеком. И дураку понятно. Верно, Греттель?
Греттель промолчала. Едва ли она не услышала вопроса, скорее, не сочла нужным говорить очевидную банальность. Даже геномагия не творит чудес. А превращение дерева в человека – это самое настоящее чудо.
- Однако, мальчонка проявил похвальную настойчивость, - заметил Варрава, отсмеявшись и утерев выступившие слезы, - Он обошел, наверно, добрую половину геноведьм и геномастеров, не чураясь самыми последними. Успехов, понятно, не стяжал. Кое-где его сразу разворачивали от порога. Другие, те, для кого золото дороже репутации, делали вид, что готовы ему помочь.
