— Меня вызвали сюда на шариатский курс, а затем в «хусба» к следователю, потому что я не ходил молиться. Они нас пугали Страшным судом, рассказывали про рай и ад. У них есть свои учебники, они все обосновывают Кораном. Моего двоюродного брата убедили, и он ушел с ними воевать.
— Ты знаешь, где сейчас твой брат?
— Наверное, ушел из города вместе с «дауля», теперь воюет где-нибудь в Дейр-эз-Зоре, а возможно, его уже нет в живых. Сами знаете, чему тут учат.
— Чему, например, учили вас?
Мухаммад Нур теряется впервые за время беседы. На вопрос отвечает Али:
— Здесь преподавал марокканец. Объяснял, что джихад — это не только воевать, взяв калашников в руки. Джихад — когда берешь литр горючего и сжигаешь дома неверующих.
— Много у него было учеников?
— Конечно, много. Он забирал детей прямо с улицы. Ходил и кричал в громкоговоритель, чтобы ему отдавали на обучение детей, которым исполнилось шесть лет.
— Но ведь не все родители отдавали детей в мечеть. Что грозило тем, кто противился?
— Отцов арестовывали. К примеру, я захотел воевать за «дауля», а отец мне запрещает. Я обращаюсь к ним с жалобой, отца забирают, иногда дело доходит до казни.
Мы вышли из мечети. Попросили ребят объяснить дорогу до места, где располагался лагерь военной подготовки детей. Они предупредили, что от него почти ничего не осталось. Петляем по шаддадским улочкам, с трудом выезжаем на окраину, к поселку городского типа. Координаты, указанные парнями, верны.
Лагерь разрушен. Уцелела одна сторожевая будка метр на метр. Арабской вязью на ней выведено: «Пункт приема бойцов в отряд «Львята Халифата». Это было что-то вроде КПП. Внутри на стене, как и положено, правила несения службы на посту на русском и английском.
Аш-Шаддади потому и называли военной столицей ИГИЛ, что здесь располагалась ставка Рыжего генерала, министра войны радикалов. Второй человек в «Даиш» после «халифа» Абу Бакра аль-Багдади. Выходец из Панкисского ущелья Абу Омар аш-шишани (по паспорту — Тархан Батирашвили) лично курировал подготовку юных игиловских рекрутов. Тренировкой и обучением детей занимались его боевики, владеющие русским языком и приехавшие из республик Северного Кавказа и стран Средней Азии. Подросток Али Абдулла, сбежавший из лагеря, был знаком с русской речью, можно сказать, со школьной скамьи. Только вместо портфеля с тетрадями и карандашами ученики носили на занятия разгрузки с гранатами.
В Хасаку мы возвращались в полной темноте. Бойцы на блокпосту на въезде в город аж подскочили от неожиданности, когда наш микроавтобус притормозил перед шлагбаумом. Когда объяснили, откуда едем, назвали нас безумцами. Нам нечего было сказать в ответ. Только теперь мы начали по-настоящему понимать, от какого безумия они охраняют столицу Восточной провинции Сирии.
