Но в 65-м мы опять двинулись в район Ушбы: Володя Шагаев, Володя Безлюдный, Витя Тур, Коля Родимой, я и Борис Студёнин (Алма-Ата), лидер казахского «Спартака», который по десять раз был на Победе и на Хан-Тенгри. Снежный барс, прекрасный скалолаз. Человек мне очень близкий. Познакомились мы с ним так: была норма на выполнение мастера спорта — восхождение в разных горных районах. Скажем, не только на Тянь-Шане, но и на Кавказе или на Памире. Вдруг в «Белолакаи» у меня в отделении Студёнин. Знакомимся, узнаю его планы — закрыть мастера. Нет восхождений в другом горном районе, в иной горной системе. С тех пор подружились.
Это был 60-й год.
Идём, значит, в 65-м на Ушбу. На подушке Тур и Родимов под разными предлогами отказались идти дальше, стали спускаться. Осталось нас четверо. Всё снаряжение высшего класса, специальные приспособления делали для работы на скалах. Вышли на гребень, заночевали на Северной Ушбе. Прошли все двухсторонние карнизы, прошли перемычку. На спуске обнаружили, что страхующий с ледорубом стоит на карнизе, пробил его насквозь и штычёк торчит в Сванетию. При выходе на Южную вершину пришлось лезть без рукавиц. Самое интересное, что через 10—15 минут руки привыкают работать на морозе. На Северной вершине мы сразу нашли записку, а на Южной никак не могли обнаружить тура. У меня то ли от переутомления, то ли ещё от чего пошла кровь из носа, я отошёл в сторону, чтоб взять снега для носа, и напоролся на банку тура. Написали записку и начали спуск.
По дороге назад, уже на гребне, я улетел с карнизом. Раздался щелчок, и карниз подо мной рухнул. Понял, что лечу в свободном падении. Не первый мой «полёт», но на севере Ушбы никогда ещё не находили улетевших. Кто улетел, тот с концами. Безлюдный стоял метров на 20 выше меня, у него запас веревки. И он, не раздумывая, сделал «комсомольскую страховку». Он сиганул в Сванетию, а я на юг. Когда мы зависли, я взлетел на гребень в считанные секунды. Не знаю, откуда берётся такая энергия. Даже не успел заметить, как оказался на гребне. Наши полёты видел в трубу Олег Троицкий из КСП. По тем временам такой полёт считался большим криминалом. Спустились, Олег встречает нас и спрашивает у меня — как дела. Я отвечаю, что всё нормально, только вот с карнизом порхнул. Он был удивлён, что я не скрыл наш срыв, и на этом инцидент был исчерпан.
— Скажи, Володя, когда ты летел, что ты испытывал? Страх?
— Страх? Не успел. Страх приходит потом, когда осознаёшь, что было бы, если бы...
