- Мава? – позвал он. – Мава, гетыы? Ше де! Де! – он ударился плечом в дверь, и она содрогнулась. От силы удара затряслось и мое тело, голова кружилась. Перед глазами плясали точки. – Мава! – закричал он. Я слышала в его грубом голосе злость, он вдохнул, готовясь снова ударить дверь. Он не успел, послышались спешные шаги с тропы, огибающей домик, и появилась женщина с белым лицом, поднявшая юбки, чтобы бежать быстрее.
- Гаррет, нет! – закричала она. – Пусти! Друг, Гаррет, она – друг.
- Дев! – сказал он снова, но руки уже не душили меня, а голос был тише. Девочка. Я нашел девочку. Наверное, так можно было понять его слова. Боги, лучше бы это было не так.
- Можешь отпустить ее, Гаррет. Она не ранит меня.
- Раа… - он ухватился за слово из речи женщины.
- Я не обижу ее, - сказала я, голос был хрипом. – И вас тоже. Пустите. Прошу.
Женщина поравнялась с нами, убрала от меня его руки и заглянула в его лицо, чтобы он слышал:
- Друг. Нет вреда. Гаррет, внутрь, - она открыла дверь и загнала его в дом, а потом оглянулась на двери и окна, в которые точно подглядывали соседи.
- Мне лучше пойти, - пробормотала я. – Из-за меня проблемы, - я закашлялась.
- Внутрь, - она взяла меня за руку, завела в дом и закрыла за нами дверь. – Прости. Мой муж тебя ранил?
Я замерла, а она укуталась в шаль и вскинула голову, словно с вызовом. Она оказалась юной, не намного старше меня. Но на ее лице отражалась тяжелая жизнь.
- Я в порядке, - сказала я, хотя после хватки Гаррета на руках выступили синяки, а горло болело. – Он не ранил. Я должна идти. Мне лучше не быть в вашем доме, - я посмотрела на ставни. Гаррет сидел на полу у закрытого очага и пытался построить из хвороста башню.
- До-о-оме, - повторил он эхом.
- Он не навредит, - сказала девушка, помешал кочергой огонь. – Надеюсь, ты понимаешь. Хотя лучше не надо.
Ее муж. Этот странный мужчина, большой ребенок с красивым, но глупым лицом. Он был когда-то красивым, черты лица были хорошо сбалансированы. Я догадывалась, что его взгляд не всегда был блуждающим, а из приоткрытого рта не всегда текла слюна.
- Вытри рот, Гаррет, - сказала девушка, и когда он просто посмотрел на нее, она склонилась к нему и краем фартука нежно вытерла его губы. От выражения ее лица мне хотелось плакать, ведь там были нежность, гордость и страдание. – Вот так, - прошептала она. – Посиди тихо, а я налью тебе медовухи, - она выпрямилась и отряхнула старую одежду. – Ему нравится медовуха.
