-..и за ложь о том, куда ты пошла после танцев.
— Я не…
— Мы обсудим детали утром, — говорит она. Ее терапевтический голос уже вернулся на место, и трещины в ее внешнем образе снова были прочно заделаны.
— Мам, это несправедливо. Роуз сделала точно то, что ты… — начинает Питер. Я прерываю его, хватая первое, что попалось мне под руку, и, швыряя в стену, эффектно испортив заявление Питера о том, что я повела себя ответственно. Питер и мама нагибаются, когда праздничные M&Ms взлетают в воздух, и конфетница разбивается слева от ненаряженной новогодней елки, которая стоит в ведре с водой, прислоненная к стене. Звук бьющегося стекла и стучащих по полу M&Ms доставляет невероятное удовлетворение.
— Хватит. Это мой дом. Вы мои дети. Здесь я решаю. — Она захлопнула входную дверь, защелкнула замок и пошла наверх. В доме снова стало тихо.
Я поворачиваюсь к Питеру, который смотрит на меня как на постороннего человека. Похоже, сегодня мы оба не узнаем друг друга в определенные моменты.
— Господи, Роуз, когда ты начала кидаться всяким дерьмом? — Он идет на кухню и возвращается с совком для мусора.
— Я уберу это, — говорю я. Смущение медленно просачивается по моим венам, смягчая гнев.
— О, нет. Нет, не уберешь. Ты просто сядешь здесь и успокоишься, черт возьми. — Падаю на диван. Он молча убирает осколки в течение минуты, прежде чем сказать: — Мама сказала, что ты злишься на весь мир, но я не думал, что ты ведешь себя, как двухлетний ребенок.
— Да, ну, может быть, если бы ты приехал домой на День Благодарения, ты бы увидел это своими глазами.
Питер сметает в совок остатки мусора и поворачивается лицом ко мне.
— Брось, Роуз. Сейчас я здесь.
— И я должна быть благодарна за это?
— Благодарна? Нет. Но ты можешь быть счастлива — в конце концов, я счастлив, что с тобой увиделся.
Понятия не имею, что на это ответить. Я не «счастлива» видеть его и не «счастлива», что он дома, я лишь надеюсь отчитать его за то, что он бросил нас в День Благодарения.
— Я соскучился по твоему субботнему нытью о социальных несправедливостях старшей школы, — говорит он таким тоном, будто окончил школу много лет назад, а теперь, когда он в колледже, не может вспомнить, на что она похожа. — О, да, и еще спасибо, что отвечала на мои письма, — саркастично добавляет он.
— Ты козел, Питер, — такую реакцию я выбрала.
Я никогда, за всю свою жизнь, не разговаривала с братом подобным образом. И это отразилось на его лице.
— Я — кто? — спрашивает он, и это звучит более обиженно и удивленно, чем злобно. Ненавижу признавать, что его ошарашенный вид гасит весь мой напор. Какая же я неудачница.
