— Ну, Бонпаръ! — сказалъ Безюке, — задалъ же онъ намъ своею исторіей…
И всѣ смѣялись, всѣ жали другъ другу руки, тогда какѣ оркестръ, не слушая приказаній замолчать, продолжалъ играть на улицѣ похоронный маршъ Тартарену.
— Vé! Посмотрите, какъ пожелтѣлъ Костекальдъ! — прошепталъ Паскалонъ командиру Бравидѣ, показывая на оружейника, поднявшагося съ мѣста, чтобъ уступить президентское кресло благодушно сіяющему Тартарену.
Бравида, неизмѣнно вѣрный своей привычкѣ говорить короткими сентенціями, взглянулъ на разжалованнаго Костекальда, вынужденнаго занять опять подчиненное положеніе, и тихо отвѣтилъ:
— Да, непріятно изъ поповъ попасть въ дьяконы!…
И засѣданіе пошло обычнымъ порядкомъ.
