Но вотъ что значитъ чистая совѣсть! Несмотря на крысъ, на холодъ и на пауковъ, доблестный Тартаренъ и въ тюрьмѣ для государственныхъ преступниковъ, полной всякихъ ужасовъ, такъ же крѣпко уснулъ и такъ же громогласно храпѣлъ, какъ на заоблачныхъ высотахъ въ хижинѣ альпійскаго клуба, между небомъ и ледяными пропастями. Онъ не сразу опомнился и поутру, когда его будилъ смотритель:
— Вставайте, пріѣхалъ самъ префектъ, требуетъ васъ…
Потомъ, съ оттѣнкомъ своего рода уваженія, онъ прибавилъ:
— Ужь если самъ префеитъ пріѣхалъ, такъ, должно быть, вы изъ ряду выходящій негодяй.
Негодяй… Да, послѣ ночи, проведенной въ сырой и грязной тюрьмѣ, и когда не даютъ времени ни переодѣться, ни даже умыться, немудрено показаться Богъ знаетъ чѣмъ. Въ бывшей конюшнѣ замка, превращенной въ кордегардію, Тартаренъ постарался ободрить взглядомъ своихъ альпинистовъ, разсаженныхъ на скамьѣ между жандармами, и предсталъ передъ префектомъ съ чувствомъ большой неловкости за свой неприглядный видъ передъ щеголеватостью мѣстнаго администратора.
— Вы принадлежите къ преступному сообществу людей, совершившихъ покушеніе на убійство въ Швейцаріи, — обратился онъ рѣзко къ Тартарену.
— Въ жизни моей никогда не принадлежалъ… Это ошибка… судебная ошибка…
— Молчите, не то вамъ заткнутъ ротъ! — перебилъ его капитанъ.
А щеголеватый префектъ продолжалъ:
— Чтобы сразу покончить съ вашими запирательствами — вотъ… Узнаете ли вы эту веревку?
Его веревка! его собственная, сдѣланная въ Авиньонѣ изъ желѣзной проволоки по его заказу. Въ полному изумленію делегатовъ, онъ опустилъ голову и сказалъ:
— Узнаю.
— Этою веревкой былъ повѣшенъ человѣкъ въ кантонѣ Унтервальдена…
Тартаренъ въ ужасѣ клянется, что ни въ чемъ не повиненъ.
— А вотъ сейчасъ увидимъ!
Вводятъ итальянскаго тенора, котораго анархисты повѣсили было на дубу при переходѣ черезъ Брюнигъ и котораго угольщики вовремя успѣли вынуть изъ петли. Итальянецъ смотритъ на Тартарена.
— Да это не тотъ!… И это не тѣ…- заявляетъ онъ, указывая на делегатовъ. — Вы ошиблись.
— Такъ зачѣмъ вы-то сюда попали? — сердито обращается префектъ къ Тартарену.
— Вотъ это любопытно было бы отъ васъ узнать, — отвѣчаетъ тотъ съ апломбомъ невинности.
Послѣ коротваго объясненія, тарасконскіе альпинисты были отпущены на свободу и удалились изъ Шильонскаго замка, восчувствовавши лучше, чѣмъ кто-либо, его подавляющую романическую унылость. Заѣхали они въ отель взять свой багажъ, знамя и заплатить за завтракъ, котораго не успѣли съѣсть наканунѣ, потомъ сѣли въ вагонъ и отправились въ Женеву. Сквозь мокрыя отъ дождя стекла мимо нихъ мелькнули названія станцій, аристократическихъ дачныхъ мѣстъ: Клярансъ, Веве, Лозанна… нарядныя дачи, палисадники съ рѣдкими растеніями, остроконечныя крыши, террасы отелей…
