Онъ сердито повелъ Тартарена, слѣдовавшаго за нимъ безъ малѣйшей попытки сопротивленія. Пройдя нѣсколько сбитыхъ ступеней, сырой, пахнущій затхлымъ подваломъ корридоръ и необычайной толщины дверь на огромныхъ петляхъ, они очутились въ обширномъ помѣщеніи со сводами, поддерживаемыми массивными столбами, съ вдѣланными въ нихъ желѣзными кольцами, въ которымъ во времена давно минувшія приковывали преступниковъ. Сквозь окно продушиной виднѣлся клочокъ хмураго неба.
— Вотъ вамъ и квартира, — сказалъ смотритель. — Только не очень разгуливайте, тамъ дальше — тайники!
Тартаренъ попятился въ ужасѣ:
— Тайники!…
— Да, ужь не взыщите, пріятель… Мнѣ приказано посадить въ тюрьму Боннивара, я и сажаю… Теперь, если у васъ есть средства, то вамъ можно будетъ доставить нѣкоторыя удобства, матрацъ, напримѣръ, одѣяло.
— Прежде всего — ѣсть! — сказалъ Тартаренъ, у котораго, по счастью, не отобрали кошелька.
Смотритель принесъ свѣжаго хлѣба, пива, колбасу, на которые жадно накинулся новый шильонскій узникъ, ничего не ѣвшій со вчерашняго дня, изнемогавшій отъ усталости и пережитыхъ волненій. Пока онъ ѣлъ, смотритель оглядывалъ его добродушнымъ взоромъ.
— Не знаю я, что вы такое натворили и за что съ вами распорядились такъ круто… — началъ онъ.
— Ну, пропади они совсѣмъ, и я тоже не знаю! — проговорилъ Тартаренъ, уписывая ѣду за обѣ щеки.
— А вотъ, что вы недурной человѣкъ, это я сразу вижу и надѣюсь, что вы не захотите лишить бѣднаго отца семейства его маленькихъ доходовъ. Правда, вѣдь?… Такъ вотъ въ чемъ дѣло… Тамъ у меня цѣлое общество пріѣзжихъ желаетъ посмотрѣть тюрьму Боннивара… Если бы вы были такъ добры и обѣщали мнѣ держать себя смирненько, не пытаться бѣжать…
Добрякъ Тартаренъ клятвенно обѣщался, и черезъ пять минутъ въ его тюрьмѣ толпились старые знакомые по Риги-Кульмъ и Тельсплатту: "безмозглый оселъ" Шванталеръ, "vir ineptissium" Астье-Рею (какъ величали другъ друга почтенные ученые), членъ жокей-клуба съ племянницей (гм!… гм!…), — словомъ, вся компанія. Сконфуженный, боящійся быть узнаннымъ, несчастный Тартаренъ прятался за колонны, подвигаясь все дальше въ глубь тюрьмы по мѣрѣ того, какъ къ нему приближалась толпа туристовъ подъ давно заученныя причитанія смотрителя: "Водъ здѣсь несчастный узникъ Бонниваръ…"
Они двигались медленно, задерживаемые спорами вѣчно несогласныхъ между собою ученыхъ, готовыхъ каждую минуту накинуться другъ на друга. Отходя все дальше, Тартаренъ очутился близехонько отъ отверстія тайниковъ, родъ колодца, открытаго вровень съ землей, изъ котораго вѣяло холодомъ и ужасомъ давно прошедшихъ временъ. Онъ остановился въ испугѣ, прижался съ стѣнѣ, надвинулъ фуражку на глаза… Но сырость стѣны дала себя тотчасъ же знать, здоровеннѣйшее чиханье огласило своды тюрьмы и заставило туристовъ попятиться назадъ.
