А вот Берецкий не остановился, несмотря на то что, отвечая на последний вопрос, черноволосая многозначительно нахмурилась.
— Так было всегда или стало после Времени Света?
— Мы все — Бобрыкины, — рубанула «императрица». — А все, что было до Времени Света, не имеет значения.
— Понятно. — Туман кашлянул, опустил взгляд на планшет, неожиданно заинтересовавшись каким-то текстом, и несколько рассеянно повторил: — Понятно.
Поведение его было не угрожающим — тщедушный и низенький Берецкий самой природой не предназначался для угроз, — но тем не менее навевало тревогу: казалось, Туман уже нашел, в чем обвинить переселенцев, и теперь прикидывает, стоит ли оглашать приговор до прибытия подкрепления.
— Чего ты к нам докопался? — не выдержала «императрица».
И Порох вдруг поймал себя на мысли, что не смог бы ответить на вопрос. Бобрыкины — пять разновозрастных мужчин, пять разновозрастных женщин и восемь детей от восьми до пятнадцати лет, — являли собой заурядную группу переселенцев: латаные-перелатаные комбинезоны, стоптанные башмаки, потертые рюкзаки и мозолистые руки. Если они и отличались чем от остальных пассажиров вагона, так только общей фамилией. Но разве это повод для подозрения?
Но Туман отчего-то заинтересовался, остановился рядом с дремавшим семейством и начал расспросы, вызвав тревогу у взрослых и любопытство у детей.
— Чего ты к нам докопался?
Несколько секунд Берецкий непонимающе смотрел на подавшую голос черноволосую, а затем лениво осведомился:
— А почему я не должен докапываться к вам?
И прозвучал ответный вопрос хоть негромко, но настолько уверенно, что «императрица», явно готовившаяся перейти на повышенный тон, осеклась. Никакого кашля, никакого дрожащего дыхания — в вопросе прозвучала сила, о которую можно было разбить голову.
— Он. — Туман ткнул пальцем в одного из Бобрыкиных, небритого мужчину, под расстегнутым комбинезоном которого виднелась красная майка. — Что он скрывает?
Но смотрел при этом не на черноволосую, не на подозреваемого, а на детей. Задавая вопрос, Берецкий искал ответ не в словах, а на лицах тех, кто еще не научился управлять своими чувствами.
— Почему ты решил…
— Что он скрывает?
Порох, поразмыслив, решил не полагаться только лишь на грозный вид и с многозначительным видом положил ладонь на рукоятку пистолета, но применять силу не потребовалось: черноволосая подалась вперед и что-то прошептала Берецкому в ухо. Тот кивнул, сделал маленький шаг назад, вернув комфортное расстояние, и уточнил:
