— Куманин узнал, что я в Ярике, и попросил помочь с поиском людоеда.
— Ты приехал в депо одним из первых. Когда Куманин о тебе узнал?
— Я в Ярике уже неделю, лечусь у ваших врачей от высыпаний Блэра, что подцепил в Зандре… — Берецкий смотрел напарнику прямо в глаза. — Куманин узнал, что я в городе, встретился и предложил контракт. Он хотел, чтобы я занял ваше место.
— Нам было бы легче, — хмыкнул Порох.
— Но я не согласился.
— Почему?
Контракт с Железными гарантировал ликтору стабильность — по нынешним меркам вещь необычайно редкую и желанную, и потому в голосе Пороха прозвучало искреннее удивление.
— Потому что основная людоедская мерзость таится в Зандре, и мое место там. — Берецкий тоже умел быть серьезным. Он сделал еще один вдох, вернул маску на грудь и кивнул на дверь: — Идем?
— Идем, — согласился здоровяк.
Вся техника Железных Берцев: вагоны, платформы, цистерны, локомотивы, путеукладчики, краны, дрезины, в общем — абсолютно весь железнодорожный парк, — была выпущена еще до Времени Света, соответственно, подверглась или ремонту, или полному восстановлению с обязательной оптимизацией под реалии Зандра. Локомотивы оснащались ударными ножами, а их ядерные силовые установки защищались броней; на крышах вагонов появились огневые точки с пулеметами и автоматическими пушками, а разведывательная дрезина перед эшелоном шла даже сейчас, по безопасному маршруту Ярик — Белозерск: Зандр есть Зандр, и страховка от его сюрпризов еще никому не вредила.
Что же касается внутреннего убранства пассажирских вагонов, то в подавляющем большинстве оно было предельно спартанским и состояло из грубо сваренных полок, на которые можно было сесть или положить пожитки. Стекла в окнах не предусматривались — Зандр жаркий, а в осеннюю непогоду и зимние морозы проемы просто закрывали броневыми ставнями.
Так выглядели самые дешевые вагоны, предназначенные для небогатых пассажиров или, как сейчас, для беженцев с Зандра, рискнувших отправиться в Русскую Арктику за лучшей долей.
— Вы Бобрыкины?
— Да, — подтвердила толстая черноволосая женщина, бывшая, судя по повадкам, полновластной императрицей своего малюсенького народца.
— Все? — уточнил Туман.
— Да.
— Все восемнадцать?
— Да, все восемнадцать.
Порох хотел было съязвить насчет многообразия семейных обычаев, но в последний момент опомнился и крепко потер подбородок, останавливая фразу и скрывая неуместную ухмылку. Здоровяк знал, какими скандальными и неприятными могут быть такие вот крепкие тетки, когда разозлятся, и решил не доводить дело до визгливых разборок.
