– Надо же! – не выдержала она и поднесла палец к приоткрытому рту рыбины. Прикосновение оказалось холодным и скользким – еще не до конца разморозилась – но в то же время и очаровывающим.
Чарли провела пальцем по пластикоподобной прорези, а потом и по игольчатой линии зубов, получая болезненное удовлетворение.
Подумать только! Она же была жива! – думала она с каким-то нелепым восторгом.
Потом ее пальцы чуть надавили, раздвигая линию рта, и, наконец, коснулись языка. Он был таким реальным! Это очень странно…. Какой-то искусственный на ощупь и цвет, словно игрушечный. Чарли отдернула пальцы и отошла на шаг, чтобы посмотреть со стороны. Потом приблизилась снова и дотронулась до языка. Она просто не представляла себе на данный момент, как уйдет в другую комнату, например… потому что оторвать палец от языка отрезанной рыбьей головы оказалось не так-то просто. Ее буквально тянуло. Безумие какое-то.
Она ведь была живой – снова и снова появлялась мысль. Плавала себе, пока кто-то не убил ее. Почему-то Чарли чувствовала некоторое умиление к ней, словно к котенку… странную нежность, водя пальцем по прорези рыбьего рта, и уже по-свойски хватая бледный язык.
– Думаешь, это очень гуманно?
Чарли взвизгнула и пулей вылетела из кухни, сбивая всё на своем пути. Так бывает – вроде бы, знаешь место, знаешь каждый предмет, как облупленный, но всё равно врезаешься в них, спотыкаешься о них, потому что просто не можешь иначе…. Ориентация потеряна, и тебя слепо несет вперед.
Ворвавшись в свою комнату, Чарли захлопнула дверь и навалилась на нее всем телом. Сердце бешено стучало, покраснели от напряжения склеры, а зрачки никак не могли найти точку опоры.
Черт!!! Что это было??? Что за голос? Какое еще – «гуманно»?! В доме определенно кто-то находился. Это, наверняка, какой-нибудь спятивший клиент пробрался в ее дом. Или тот – последний, которому она посоветовала расслабиться и всё хорошенько обдумать…. Вот он и расслабился!
С трудом отлепившись от двери, Чарли нырнула стрелой под кровать, и уже через мгновение снова давила спиной на дверь, прижимая к груди отцовскую бейсбольную биту, оставшуюся ей в наследство вместе с этим домом. У него имелась и винтовка, но Чарли давным-давно отгрузила ее на чердак, поскольку совершенно не умела пользоваться, ругая себя за это сейчас. Страх отуплял, но доминирующим чувством всё же оказалась ярость, которая никогда не подводила Чарли, не впутывала ее в неприятности, если, конечно, не была слепой. Пару раз она серьезно срывалась на людей, которых клинически не переваривала, но всегда очень жалела об этом впоследствии.
