Она больше не обязанность, и её безопасность всего лишь крупица того, что я теперь хочу.
Кейтлин резко открывает глаза, будто проснувшись от кошмара, но её веки остаются полузакрытыми, а на губах появляется улыбка.
Я прижимаю её к себе:
— Доброе утро.
— Я забываю, как иногда было прекрасно проснуться в этом доме. Он всегда был таким тёмным, что свет превращался в нём в нечто особенное.
— Ты поэтичная по утрам.
Из уст Кейтлин доносится хохот. Когда я возвращаю ей улыбку, между её бровей появляется складка.
— Мы могли бы остаться, Кельвин. Странно, но здесь будто дома.
— Ты ведь несерьёзно?
Она кивает, прижимаясь ладонью к моей груди. Я закрываю глаза и, кажется, даже рычу. Так приятно чувствовать её пальцы на своей груди, в волосах — кожа на коже.
— Мы не останемся здесь.
— Ты не хочешь?
— Нет. Я найду нам что-нибудь другое. Я не хочу жить здесь с воспоминаниями.
— Но здесь очень красиво, и это — твой дом. Он принадлежал твоим родителям. Ты говорил, что твой отец помогал строить его.
Я смотрю на неё, изучая.
— Мне плевать. Это даже обсуждать смешно.
Она привстаёт на локте, и её глаза встречаются с моими.
— Ты уверен, что хочешь всего этого? Может, это слишком рано? Может, ты хочешь остаться здесь, а когда настанет подходящее время, я могу переехать сюда.
Я обнимаю её за затылок и притягиваю к себе.
— Когда найду новое место, я хочу, чтобы ты была там со мной. Поместье в прошлом, и оно всё равно очень далеко от галереи.
— Ты всё равно ездил на работу на машине.
— Это другое.
— Оу, — она смотрит вниз. С видимой нерешительностью она спрашивает: — Кельвин?
— Да, воробушек.
— Это из-за К-36 ты был бесплоден?
Её вопрос застаёт меня врасплох, но я наблюдаю за ней, пока она снова не поднимает на меня взгляд.
— Да.
— Это значит, что теперь всё нормально?
— Не знаю.
Она кусает нижнюю губу:
— Я принимаю противозачаточные.
— Думаю, так даже лучше. Тебе не кажется?
Она кивает, снова смотря в сторону, но всего лишь на краткое мгновение.
— Ты скучаешь по нему? По Герою?
Я сглатываю и качаю головой. Я не хочу признаваться ей, что скучаю. Герой во мне. Это то, из чего я сделан. Мне даже не нужен титул, но кто я без него — не знаю. Не сомневаюсь, что моё решение было правильным, но только потому, что К-36 выводится, не значит, что я изменился. Я до сих пор хочу вершить правосудие — иногда самым жестоким способом. Я до сих пор лелею тёмные желания контролировать, владеть, убивать. Моя сила, может, и уменьшилась, но я остаюсь сильным спустя годы борьбы и тренировок.
