Гости продолжали прибывать. В дверях показалась приземистая, полная фигура аббата.
Я не хотел верить своим глазам: в этом новом мире, и вдруг — аббат. Но ошибки быть не могло. Костюм, лицо, венчик седеющих волос вокруг плешивой головы, манера держать себя — все было настолько характерно, что не вызывало никаких сомнений.
В то время как аббат здоровался и разговаривал почти с каждым из посетителей, Мартини нагнулся к моему уху и прошептал:
— Будьте осторожны, это духовное лицо занимается здесь не культом, а совершенно другим делом. Он несет обязанности ищейки и шпиона. Под личиной добродушия и святости он скрывает злость и предательство. В деле Гаро он сыграл не последнюю роль.
Итак, если в первый момент казалось удивительным, зачем привез сюда Куинслей аббата, то теперь стало ясно, зачем ему был необходим подобный субъект. Куинслей говорил, что он заботится не только о теле ученых специалистов, но даже и об их душах.
Конечно, это звучало насмешкой.
Аббат приблизился к нам, и наш разговор прекратился. Мы познакомились. Его теплые мягкие руки нежно обхватывали мою.
— О, как я рад, — начал он, — как я рад увидеть здесь нового пришельца из старого мира! Мои надежды найти в каждом из прибывающих душу, жаждущую света вечных истин, укрепляются. Наука часто уживается с глубокой верой. Он закатил глаза к потолку и прижал свои руки к сердцу. — Но, увы, мне приходится постоянно в этом разочаровываться.
— Что не мешает вам, многоуважаемый отец, чувствовать себя прекрасно. Посмотрите, какой у вас здоровый вид, — перебил его Мартини. — Я думаю, ваша паства не отличается греховностью, и, мне кажется, только это и может досаждать вам. Какие забавные вещи приходилось вам выслушивать в Италии!
— Хе-хе-хе! — закатился мелким смешком святой отец. — Ну, что вы думаете о новом мире, в который вы только что попали? — обратился он вдруг ко мне. — Каковы впечатления? Ознакомились ли со всеми подробностями нашей жизни? Я думаю, грустите о Франции, о Париже?
Я не успел ответить, как в читальне произошло какое-то движение; все встали. В комнату вошел старик среднего роста, очень крепко сложенный, с гордо поднятой головой. Богатая седая шевелюра обрамляла его красивое лицо. Седые брови свисали над сверкающими, еще молодыми глазами. За ним шли высокий, худой, как щепка, черноволосый господин с длинной, слегка вьющейся бородой и какой-то квазимодо, самое безобразнейшее существо, какое мне приходилось когда-либо видеть.
