Я уселся писать письма и написал их превосходно. Я употребил много стараний, чтобы они вышли вполне правдоподобными, и весело смеялся, перечитывая их вслух.
«Каково будет лицо у Камескасса, когда он прочтет эти строки, как он удивится моему поступку, как забегают газетные репортеры, что будут писать обо мне в завтрашних газетах, как будет искать мой труп полиция! Возможно, через какое-то время водолазы найдут тело какого-нибудь утопленника и похоронят его вместо меня, а моя сестра, получившая от меня хорошее наследство, поставит прекрасный памятник с надлежащей надписью. Ха-ха-ха!..»
Я залился громким смехом при этой мысли.
Какой-то внутренний голос меж тем шептал мне, что я веду себя крайне странно. В голове у меня шумело, как от шампанского.
Я отправил письма и от нечего делать взялся за книгу. Она показалась мне крайне увлекательной. А собственная моя судьба отошла куда-то на задний план.
Мне было очень досадно, когда стук в дверь оторвал меня от чтения. Вошел Куинслей.
— Я очень извиняюсь, что прервал ваше занятие. Время настало. Я прощаюсь с вами в Париже, чтобы встретиться в другом мире, но, конечно, не в том, о котором вы сообщили вашему другу Камескассу. Вашу руку, мой будущий сподвижник. — Он крепко пожал мою руку и, не выпуская ее из своей, подвел меня к кровати и легким подталкиванием посадил на нее. — Ну, вот, продолжал он, — прилягте, вот так, примите удобную позу, сейчас я вам сделаю впрыскивание, и вы заснете. Это не будет наркоз, это будет сон, естественный для многих животных. Вы слышали, наверное, о зимней спячке; ну вот, это что-то вроде нее. Вас будут питать, и вреда от этого не получится. Иного пути в тот мир, куда я вас везу, нет.
С этими словами он приготовил шприц и ввел мне под кожу какую-то жидкость. Я не пробовал сопротивляться, потому что был вполне подготовлен и даже желал, чтобы всё кончилось скорее.
— Я верю вам, — проговорил я заплетающимся языком, — я очень… благодарен…
В голове моей уже шумели тысячи колес, а где-то сбоку лились потоки воды. В глазах кружились цветные пятна и вспыхивали фонтаны искр. Скоро всё это, однако, исчезло, наступили тишина и темнота, хотя я всё еще сознавал себя; вот я начал падать — падение всё ускорялось, и вот уже я больше ничего не чувствовал.
Приходилось ли вам, просыпаясь после крепкого сна, чувствовать, что вы не знаете, сколько спали, где вы и что с вами произошло?
Я приоткрыл глаза — и тотчас же их закрыл: меня поразил яркий свет. Я прикрыл глаза ладонью и открыл их не сразу. Осмотрелся. Справа была стена, прямо — спинка кровати, дальше двери. Где я? Что со мной? Я силился привести в порядок перепутанные мысли. Санаторий? Нет. Париж? Но из Парижа я уехал. Да, да, мне предстояло длинное путешествие. Куинслей… И вдруг все прояснилось. Я вспомнил все, вплоть до усыпления. Значит, теперь я уже в каком-то новом мире. Что со мной? Я чувствую себя таким слабым!
