— Кхаших не встрешчаюкхся с шоешос. — Кхас оставался непробиваемым, как и его карапакс.
— Где же происходят шесть солнц? Кто их делает? Кто превращает кхаших в свет и огонь?
— Кхаших икхдут в мексшто ш-шести шсолншц. Кхаших не вошсвращаются.
Остапенко почувствовал, что находится на верном пути.
— Ты знаешь, где это место?
— Да, Шсаргей. Я бхуду тхам в пхерхвое шсолншце.
Пятое ноября. Первый день верхнего соединения Земли. Через двое суток после эвакуации. Время еще есть.
— Кхас, ты ведь умеешь пользоваться картой?
— Да, Шсаргей, тхы наукхчил кхменя.
— Тогда подожди немного. Я быстро вернусь.
Когда Остапенко шел к краулеру, чтобы извлечь из укладки спутниковую карту местности, он широко улыбался под маской респиратора. Идея, только что пришедшая ему в голову, казалась чертовски удачной. Он не догадывался, какой ужас его ждет.
На базу Остапенко вернулся уже ночью. Свой обратный путь он почти не запомнил. Но, несмотря на это, сделал все четко, как по инструкции. Ввел краулер в ангар, подключил к зарядному блоку, прошелся пылесосом по сиденью и полу. Завершив обслуживание машины, по радиальному коридору попал в хозяйственно-бытовой сектор, там снял снаряжение, разделся догола и сразу встал под душ.
Потом Остапенко долго наслаждался обжигающе горячими струями. От водной процедуры хотя бы немного полегчало, и ему перестало казаться, что он вдыхает запах горелой плоти. Конечно, никакой плоти — ни живой, ни мертвой — на жертвенной площадке культа «шести солнц» не было. Игра воображения, ничего больше. Но что это меняет?..
В секторе появились инженеры систем жизнеобеспечения — усталые, мокрые и вонючие. Остапенко поздоровался с ними, но задерживаться и вступать в беседу не стал, торопливо натянул трикотажные штаны и майку, украдкой вышел. Как научному руководителю ему полагалась привилегия — собственная изолированная комната, и Остапенко направился прямо туда, не замечая тех, кто попадался на пути. Ему очень надо было побыть одному, однако в комнате его ждали.
Зайцева сидела на кровати, забравшись туда с ногами, и делала вид, что читает книгу. На ней было ярко-красное платье без рукавов, с глубоким декольте и юбкой выше колен. Остапенко не подозревал, что у нее есть такая одежда.
— Добрый вечер, Сережа, — сказала Зайцева, немедленно откладывая книгу. — Как прошел день?
Остапенко пристроился с краю, потому что другой мебели в его маленькой комнате все равно не было.
— Добрый, — сказал он без приветливости. — Что ты тут делаешь?
