А у Бога осечек не бывает.
Цезарь рвал меня, я стискивал зубы так, что они стёрлись. Не шучу, нынешние мои зубы — сплошь импланты. И всякий раз, когда я что-нибудь жую, я вспоминаю те „весёлые“ деньки в лаборатории.
Вспоминаю нашу игру…
И свою победу.
Потому что в конце концов терпение закончилось у Цезаря. Кажется, к этому моменту он заставил меня умереть то ли четырнадцать, то ли двадцать шесть раз… Не помню. После седьмого случая я сбился со счёта… В общем, Цезарь сдался. Он сказал: „Убирайся!“ — и наверняка плюнул бы, если бы мог.
Он сдался.
Поэтому я не считаю Цезаря Богом: он не смог меня изменить. Старался, но не смог и признал свою неудачу.
А у Бога осечек не бывает.
И Богу не надо стараться — Бог меняет меня уже тем, что Он есть. Когда я стою в церкви — я меняюсь… Или пытаюсь меняться. Хочу. По собственной воле. Без мучений и страданий. Иногда — поскольку понимаю, что должен, иногда — потому что мне стыдно. Но, стоя перед Ним, я всегда хочу измениться, хочу стать лучше. Так действует на меня Его незримое присутствие.
Я хочу стать лучше.
Но не всегда получается.
Надо было научить меня превращать пыль в радиотаблы…»
(Аудиофайл 756–9807235–983462
статус: любопытный
стереть: нет)
* * *
— Ты помнишь старый мир?
— Нет, — саркастически отозвался Майор.
— Правда?
Яша повернулся, секунд пять смотрел на изумлённого друга, понял, что тот искренен, и вздохнул:
— Боже, каким кретином ты иногда бываешь…
— А что не так? — не понял Сатана.
— Я помню старый мир. Помню! Я ведь даже старше тебя, не забыл?
— Потому я и удивился, — попытался оправдаться Фредди.
Майор закатил глаза.
Они сидели в кабине «Урала»: Яша за рулём, Сатана рядом. Сидели, слушали дождь и поглядывали на экран радара. Молчали. Они умели сосредоточенно ждать столько, сколько необходимо для дела, но при желании могли и поболтать. Оставаясь настороже и почти не отвлекаясь.
— Зачем спросил?
— Чего тебе больше всего не хватает из старого мира?
— Всего.
— Я серьёзно, — нахмурился Фредди.
— Я тоже. — Майор пожал плечами. — Воды не хватает, нормальной смены времён года, гор, покрытых густыми лесами, а зимой — снегом, женщин в купальниках — всего, чтоб ты плутония нажрался от своих вопросов! Старого мира мне не хватает! Он мне нравился.
— Выбери что-нибудь одно, — смиренно попросил Сатана.
— И ты мне это вернёшь?
— Пожалуйста.
— Ладно… — Яша пожевал губами, хмыкнул, словно удивляясь самому себе, и, немного смущаясь, ответил: — Пива. Настоящего, только что сваренного, пенного пива из большой бочки, мать его. Иногда мне снится запотевшая кружка с огромной пенной шапкой… Я сдуваю её на выструганные доски стола, медленно, словно с усталости, пью пиво, наслаждаясь каждым глотком, и чувствую себя абсолютно счастливым. — Он помолчал. — А ты?
