Он, Иегуда, потом на берег списался в Гамбурге. Писал,
что женился удачно. Сына Карлушей назвал... Дагерротип прислал, где он с
приятелем. Чистый ангелочек, и зовут его Ангельским... Зато сынка
Фридей назвал. В честь Барбароссы!
Но вернёмся к коту. Чтец его Барстером прозвал. За
одно свойство: увидит что вкусное, тут же рядом оказывается и глазищами
сверкает. Вот он кота вспышкой, burst-ом, и прозвал.
А потом уже "стервец" в корень добавился.
Вот и Барстер получился.
Отожрался котище, обнаглел. Стал только на хозяйской
постели спать.
Чтецу бы ничего, только по ночам почувствовал, что кот
(или не кот? а "кто"?) чересчур по-женски себя ведёт.
То толкать начинает и шепчет: "Перестань храпеть!
Я из-за тебя уснуть не могу!"
То в потолок вытаращится и считает: "Обои - сто
цехинов. Покрасить потолок - ещё двадцать пять. Чтец, а Чтец... А давай пол
поменяем? На утеплённый?"
То плачет полночи: "Уйду от тебя! К маме! Ты мне
что обещал? Рыбу свежую, вкусную-ю-ю... А сам? Рыбу сожрал, а мне - голову?"
Но Чтец терпел. Он вообще терпеливый. Когда ему
индейцы зубы подпиливали, он даже не застонал. Только пел (внутри): "Врагу
не сдаётся наш гордый пират!"
Его потом отпустили за мужество и героизм. Дали шкуру
оленью и две скво в придачу. Скво
он потом на Кавказе на шашку обменял.
Теперь Кавказ так и называют: СКВО.
Но вернёмся к коту.
Последней каплей, проточившей ложбину в граните чтецова терпения, стали слова Барстера, сказанные ночью:
"А давай котяток заведём? Ры-ы-ыженьких... Ты
ведь меня не бросишь?"
Утром Чтец пошёл к Капитану. И во всём признался.
После короткого допроса с пристрастием Капитан посадил
кота в канатный ящик и немногословно объяснил: "Подделка. Фальшь.
Оборотень. Звать Боку. С японских островов. Утопить".
На прощание Чтец разрисовал жернов для утопления
цветочками. Всё-таки хорошо жили. Пока грань не перешла. Не перешёл. Тьфу. Не
перешло...
Продолжение следует…
